Класс уже начавший местами обманываться серьезным выражением лица отвечающего, теперь всё понял и едва не заквакал от облегчения.
Круглый отличник по всем предметам по имени Седрак Асатурян вздернул руку и весь задергался от просветительского нетерпения:
– Анатолий Карпович, можно я скажу? Можно скажу?!
– Что скажешь, Асатурян?
– Не что, а о ком. О квакерах. Они происходят от английского слова Quakers, что означает «трясущиеся». Вот!..
– Это что-то типа прыгунов-молокан, что ли? – наморщил лоб подполковник.
– Хуже, Анатолий Карпович, – успокоил его Брамфатуров. – Молокане в армии служат, а мы, квакеры, ни-ни! Скорее правоверный мусульманин во время курбан-байрама принесет в жертву свинью, чем мы, члены Society of Friend[2] (как мы в действительности самоназываемся) возьмем в руки оружие. Ибо всякое насилие, даже в целях самозащиты, есть грех, есть посягательство на внутренний свет, что светит в каждом из нас свидетельством присутствия Бога. Разве может быть оправдано любыми земными человеческими соображениями убийство Бога? Никоим образом, братья мои! Ибо Бога можно убить только единожды, причем сделать это надлежит руками язычников, не ведающих, что они творят. Убить с единственной целью, чтобы он на третий день воскрес. Что и было уже проделано в свое время. Повторение исключено! Нельзя никого убивать! А предлагаемый вами к разборке автомат, Анатолий Карпович, есть ничто иное, как орудие убийства. Сегодня я разберу его, завтра – соберу. А на третий день, глядишь, в людей начну стрелять… Вы на это меня толкаете, товарищ подполковник?
Трудно было решить, что и как понял из сказанного учеником учитель, но он честно сидел, честно молчал и очень правдиво хлопал глазами.
Впрочем, и класс большей частью своих составляющих выглядел не умнее педагога.
– Кажется, пора идти на попятную, – вдруг подумалось стойкому пацифисту. – А то влепит двойку за злостное миролюбие и трепетное отношение к жизни вообще, и к жизням подлых империалистов в частности, – иди потом, доказывай, что ты не верблюд, а честный пионер-попрошайка: «А подайте мне макулатуры и железного лома сколько не жалко!»
– Полная или частичная? – вдруг деловито осведомился Брамфатуров.
– Чего? – не врубился военрук.
– Я интересуюсь, товарищ подполковник, какой разборке мне следует подвергнуть этот автомат: полной или частичной?
– Полную вы еще не проходили, – удивленно пробормотал Крапов.
– Да ладно, Анатолий Карпович, тоже мне бином Ньютона: АК-47. Разрешите?
– Погоди, погоди! А как же вера? Как же друзья общества трясунов? – ехидно вопросил Крапов.
– А никак, Анатолий Карпович. Неувязочка вышла. Запамятовал я совсем, что меня из этого общества намедни турнули. Причем с великим позором!..
– За что, Вов? – не скрыл своего удивления класс такому неожиданному обороту дела.
– За неправильное отношение к ядерному оружию, ребята. Они полагают его безусловным злом, а я наоборот – положительным фактором нашей эпохи. Именно благодаря наличию этого оружия, на земле до сих пор не разразилась Третья мировая война… Так мне разбирать, товарищ подполковник?
– Ага. Валяй, не стесняйся…
Военрук с готовностью отодвинулся в сторону вместе со стулом, всем своим видом давая понять, что на его снисходительность можно рассчитывать лишь в разумных, уставом ограниченных пределах. Брамфатуров так и понял, шагнул к столу, взял учебный автомат, оглядел его внимательно от приклада до мушки, прикрыл, словно в мнемоническом усилии, глаза, затем хмыкнул, щелкнул предохранителем, отделил магазин от автомата, передернул затвор, произвел контрольный «выстрел», направив ствол в потолок, и пошел, и поехал разносить гордость русских оружейников на части: затвор, цевье, шомпол, газовая камера, пенал с чистящим инструментом, которого в прикладе не оказалось, наконец, жестом фокусника извлек из рожка патронную пружину, щелкнул каблуками и доложился, отметив попутно некомплект – отсутствие пенала.
В классе раздались отдельные попытки аплодисментов. Подполковник грозно выпрямился на стуле, пожевал раздумчиво губами и, обнаружив упущение, строго вопросил:
– Почему в ствол не заглянул, Брамфатуров?
– А чего в него заглядывать, товарищ подполковник, если он дырявый? Сколько в него не заглядывай, ни на волос лучше не станет. Бесполезная в бою вещь – учебный автомат.
– Тоже мне, ветеран Халхин-Гола нашелся, – проворчал военрук, вызвав фырканье и смешки у отдельных завистливых элементов.
– Ну ладно, практику ты знаешь, не зря у тебя отец офицер… А как насчет теории, Брамфатуров? Что ты можешь рассказать об этом оружии? Во-первых, какое оно?