— Слушай, рядовой, — спросил Зубов, — вы сегодня здесь ничего не делали?
— Делали, товарищ капитан, — ответил Нестеров, — подшивались, и всё такое…
— Я не про вас, солдат, я про казарму…
— А… Ну убирали, проветривали. Кровати передвигали!
— Точно! — До Зубова наконец дошло. Кровати сдвинулись ближе к окнам, поэтому в казарме и стало просторнее. — Ну и зачем вы их двигали?
— Ну это… чтобы витамин D вырабатывался… Когда лежишь у окна, больше солнца на кожу попадает…
— И кто это придумал, чтоб солдат лежал у окна?
— Лейтенант Смальков, — ответил Нестеров.
— Дежурный! — заорал Зубов. — Значит, так, воины! Через двадцать минут я вернусь… Чтоб был полный порядок, и кровати — на родину!
Всем подъём, быстро!
Бойцы живо засуетились. Ротный быстро вышел из казармы и ушёл по направлению к штабу…
«Духи» сосредоточенно, но без особого энтузиазма двигали кровати на свои прежние места. Это напоминало игру в огромные шахматы, где вместо фигур были стальные остовы уставных солдатских коек.
Руководил работой Ходоков, который возглавил перемещение кроватей по собственной инициативе и по праву старослужащего.
Особенно Ходоков донимал Папазогло, который часто останавливался, чтобы передохнуть.
— Чё сел, туловище? — заорал на него Ходоков. — Работай давай!
— Сейчас… пять минут, — тяжело дыша, ответил Папазогло.
— Какие пять минут?! Работать! Солнце в зените!
Папазогло поднялся, но продолжал саботировать перестановку.
Он взялся за спинку кровати и стал отдыхать стоя.
— Слышь, ты, гоблин! — взбесился Ходоков. — Строить и тяжести таскать у тебя в крови должно быть! Вы ж от муравьёв произошли!! Тебе чё, мама с папой не объяснили?
Папазогло заметно напрягся, но промолчал. Ходоков, упиваясь своей вседозволенностью, продолжал оскорблять молодого бойца:
— Молчишь? Не объяснили, значит… А-а-а, понял теперь, как же они объяснят… у насекомых же языка нет!.
А вот этого Папазогло уже не стерпел. Он отпустил на кровать и двинулся на Ходокова, который попытался что-то ещё сказать ему, но получил мощнейший удар в челюсть, позорно заверещал и скрылся в умывальнике.
Стадия конфликта достигла своего пика, молодые бойцы с ужасом ожидали возможных последствий.
Глава 3
Соколов, Медведев и Гунько сидели в «бытовке» и играли в «дурака», когда в двери возник возбуждённый Кабан.
— Мужики, там такое, — забасил он без паузы, — молдаванин этот, как его… Папазогло… Ходокову только что в дыню дал!.
— За что? — спросил Медведев, поднимаясь из-за стола.
— Да тот на него наехал, как БелАЗ на «Запорожец»… что-то про родителей его… Конкретно он ему зарядил! С одного удара — навылет!
— Буреет молодеешь, — сказал Гунько с сожалением и убрал колоду.
— Ну что, пошли? — Медведев уже был у двери.
«Черпаки» подорвались и двинули устраивать большую разборку с обуревшей не по возрасту «душарой».
«Духи» сошли с центряка и из тёмных углов казармы наблюдали за тем, что будет дальше. Папазогло стоял у стены, сжимая в руках табуретку. Он не выглядел напуганным, но и решимости на его круглом, как блин, лице не читалось. Он, по ходу дела, и сам ещё не понял, что учудил.
Как только появились «черпаки», из умывальника возник Ходоков. Зажимая мокрым платком ном, он смотрел на «духа» ненавидящими глазами, однако ближе к нему подходить не стал, а сел на табурет неподалёку.
— Табуретку опусти! — приказал Медведев. Папаозгло посмотрел прямо на сержанта, но никак не среагировал. Пришлось повторить: — Поставь, я сказал! Это армейское имущество, и, если на ней хоть царапина будет, ты на «очках» до дембеля будешь париться. На пол!
Папазогло аккуратно поставил табуретку и встал, опустив руки по швам. Он как-то сразу «сдулся», вернулся в своё «душарское» состояние и с безысходностью ожидал назначенной участи.
— Всем построиться! Форма одежды номер четыре! — скомандовал Медведев.
Бойцы зашуршали по углам, как напуганные дворником крысы, и через минуту уже переминались на «центряке», ровняя шеренгу.
Медведев, Гунько, Кабан и Сокол стояли перед строем, а Ходоков присел на табуретку. Его нос покраснел и немного сплющился.
— Рядовой Папазогло, выйти из строя!
Папазогло сделал три шага вперёд и развернулся лицом к строю.
Он застыл по стойке «смирно», ожидая, наверное, ударов в спину. Но их не последовало.
— Рядовой Папазогло! Объясни, что здесь произошло. За что ты ударил старослужащего? Отвечай, когда тебя спрашивают!