— Товарищ капитан, — прапор завёлся с полоборота, — да если бы я её не всучил, он бы…
— Ладно, знаю-знаю, — махнул рукой Зубов. — Давай без разборок.
Что делать-то будем?
— Тут деревня рядом, триста метров. — Шматко показал рукой в сторону близлежащих домов. — Там наверняка магазин есть. Могу сгонять.
— Давай, — согласился Зубов. — Деньги есть?
Повторять прапорщику дважды было не надо — уже на ходу он ответил: «Разберёмся!»
— Ты только одну бери! — вслед ему прокричал Зубов.
— Да всё понятно! — на ходу ответил прапорщик. — Чисто символически…
Зубов важно осмотрелся вокруг, прошёлся пару раз вокруг автобуса, прочитал указатель «Бухарёво — 300 метров», а потом залез в салон и стал сервировать «поляну».
Начальник продсклада прапорщик Данилыч зашёл в столовую после ужина.
— Солдат! — обратился он к копающемуся возле огромной электрокастрюли Вакутагину. — Сухачёва позови!
— Сухачёва нету, — ответил новоиспечённый повар. — На дембель ушёл…
— Серьёзно? А кого поставили?
— Меня, — гордо ответил парень с Чукотки.
— И как тебя звать? — спросил Данилыч, разглядывая нового повара.
— Рядовой Вакутагин!
— Понятно, — кивнул Данилыч и как бы невзначай перешёл к делу: — Слушай, Вакутагин, мне Сухачёв ведро картошки должен. Он не оставлял?
Повар достал ведро — то самое, которое сегодня утром служило учебным пособием по кулинарному искусству, — и поставил его на стол.
— Вот это?
— Ага, точно! — обрадовался прапор и уже было собрался забрать ведро, но Вакутагин отодвинул его в сторону.
— А вы Данилыч? — спросил Вакутагин.
— Ну, для кого Данилыч, а для кого и товарищ прапорщик Данилюк, — напрягся любитель картофеля. — Давай ведро!
— А три банки тушёнки? — Вакутагину даже не надо было хитро прищуриваться — природа сама сделала это за него.
— Ты чё, солдат, офонарел?! — возмутился прапор. — Это что ещё за наглое вымогательство?
Вакутагин, казалось, пропустил эти слова мимо ушей. Убрав картошку со стола, он сказал:
— Эта картошка завтра у меня на пюре пойдёт! Солдатам на добавку!
— А попы у твоих солдат не треснут? — вспузырился Данилыч. — Это тебе Сухачёв про тушёнку сказал?
— Он ещё сказал, что у вас на складе много всего есть…
— Ну, бляха, — возмущению Данилыча не было предела, — вот подстава!
Чертыхаясь про себя, прапорщик ушёл с кухни, так и не получив вожделенной картошки. Новый повар оказался тёртым калачом.
Посиделки в салоне автобуса были в самом разгаре. Зубов успел с сервировкой «поляны» как раз к возвращению прапорщика, и, хотя водка, которую принёс Шматко, сначала показалась Зубову подозрительной, прапорщик убедил его в том, что это вполне приятный напиток фабричного производства. Он даже потёр донышко бутылки о ладонь, чтобы доказать недоверчивому ротному, что на коже остаются чёрные следы, а это, как гласит древняя народная мудрость, значит одно — бутылка стояла на резиновой ленте транспортёра. А транспортёры бывают только на винзаводах…
Водочка под названием «Стрелок» оказалась так себе, но обильная закусь с лихвой скрашивала её не очень приятный вкус и химический запах. Тостов в запасе было много, и в конце концов Зубову даже показалось, что праздник удался на славу.
С этой мыслью он отвалился на спинку кресла и закрыл глаза.
Ватное оцепенение мгновенно охватило его бренное восьмизвёздочное тело. Прапорщик держался чуть дольше и, оставшись без поддержки командира, даже попытался спеть «Комбата», но эмоциональные выкрики про огонь, батарею и батальон лишили его последних сил.
Шматко заснул по науке, опустив голову на грудь. Как гласила народная мудрость номер два, в такой позе вероятность захлебнуться в собственных рвотных массах почти равна нулю.
Страдания Соколова по поводу пропавшей подруги не заглушил даже Брюс Уиллис, и после отбоя боец лежал на кровати, смотрел в потолок и гонял невесёлые думки. Там и застал его Кабанов, заступивший дневальным.
— Ну чё, страдалец, не спишь? — спросил он, присаживаясь на край соседней койки. — Сам себя накручиваешь? Какой, мол, я несчастный, Варя меня бросила… Уехала, не написала. Типа, поступать… А может быть, она не одна уехала? Может, её кто увёз?
— Кабан, — Соколов резко приподнялся на локте, — я вообще-то за мир во всём мире, но за такие слова могу и в морду… Легко…
— Давай! — закивал дневальный. — Давай в морду, брателло! Хоть какое-то движение будет, чем лежать вот так и сопли жевать!