— Товарищ сержант… вы, может, уходите… А я её попробую наверх… выкинуть подальше… А сам — в окоп…
Такой вариант Медведева не устраивал.
— Не дури, Нестеров, — строго сказал он, — у неё разлёт осколков знаешь какой?! Траву стрижёт!
— Товарищ сержант, вы всё равно уходите, — продолжал долдонить боец.
— Короче, Нестер, — Медведеву в голову пришла умная мысль, — ты как, нормально держишь?
Боец осторожно кивнул.
— Ты держи… Спокойно стой, не дёргайся… А я мигом — в часть и обратно… Тут сапёров надо…
Нестеров, в глазах которого мелькнули тревожные искорки, снова кивнул.
— Только не отпускай, слышишь? И не шевелись, — как заклинание повторял Медведев, пятясь к краю опушки, — я быстро, Нестеров! Пулей!
Не разбирая дороги, Медведев со всей возможной скоростью понёсся к шоссе, откуда до части было рукой подать. Надо было торопиться — со старыми боеприпасами шутки плохи.
Впереди показался просвет, лес стал редеть, и наконец сержант оказался на шоссе. По дороге деловито сновали машины, но ни одна из них не остановилась на призывно поднятую руку. Медведев смачно выругался и быстро побежал в сторону части, морщась от пыли, поднимаемой проезжающими мимо автомобилями.
Сержант пробежал метров двести, когда его обогнал тёмно-зелёный «уазик», который, проехав немного, резко затормозил.
«Наконец-то хоть кто-то нормальный нашёлся», — подумал сержант и прибавил ходу. «Уазик» с жёлтой надписью «Комендатура» на борту поджидал беглеца у обочины. Прерывисто дыша, Медведев остановился у машины.
Хлопнула дверца, и из салона показался высокий старший лейтенант с каменным лицом, который смотрел на сержанта с подозрением.
От офицера исходил едва уловимый запах перегара: судя по красным глазам и отёкшему лицу, вчера старлей весело провёл время.
— Товарищ лейтенант, нужно в часть срочно! — выпалил Медведев, вскинув руку в приветствии.
— Старший лейтенант Валеев! — холодно ответил офицер, скорчив недовольное лицо. — А ты, я смотрю, сержант, не обученный…
— Младший сержант Медведев! — исправился боец. — Товарищ старший лейтенант, там в лесу…
— Документы! — потребовал Валеев, не слушая Медведева.
Сержант быстро достал из кармана военник и протянул его старлею. Тот пролистал документ, внимательно вчитываясь в каждую страницу.
— Товарищ лейтенант, там в лесу солдат! — взволнованно заговорил Медведев. — Нужно…
— Что делаете за территорией части, младший сержант? — поморщился Валеев. — Где увольнительная или иное предписание?
— У нас занятия… по плану… Вот, я щас покажу… — Медведев потянулся к планшетке, которая всегда висела у него на поясе, но не нашёл её — она осталась рядом с ямой, в которой рядовой Нестеров, напрягая мышцы и обливаясь холодным потом, держал в своих руках ржавую мину.
Медведев попытался всё это объяснить лейтенанту, который несколько раз скептически хмыкнул по ходу его рассказа, а когда он закончил, приказал ему садиться в машину.
«Уазик» развернулся на месте и поехал в обратную от части сторону. Медведев, который сидел на заднем сиденье, наклонился вперёд, к старлею.
— Э… Товарищ лейтенант, — горячо заговорил он, — часть в другую сторону…
— Ага… — равнодушно ответил похмельный офицер.
— Товарищ старший лейтенант… Я ж объяснил, — Медведев обеспокоился не на шутку, — там человек на мине стоит… Сапёров надо, срочно…
— Слыхал, какая фантазия буйная? — Старлей обернулся к водиле, не обращая внимания на эмоциональную речь Медведева. — Про мину нам ещё никто не задвигал! — Он глянул на взбешённого сержанта через плечо. — Вот щас приедем в комендатуру, там ты все свои байки научно-фантастические на бумаге изложишь… Достоевский… Тогда посмотрим, что с тобой делать…
Медведев понял, что попал. Причём попал по полной — в лесу его ждал боец, которому была нужна помощь, его, Медведева, помощь, а он как самый последний салага парится в этом долбаном «уазике» и ничего не может поделать. Даже выпрыгнуть из машины он не может: на задних дверцах нет внутренних ручек.
Мозг сержанта лихорадочно работал в поисках выхода из сложившейся ситуации, но выхода не было, кругом был сплошной тупик.
Нестеров продолжал держать мину. Время для него остановилось, а всё внимание бойца было сосредоточено на обтекаемом куске железа, лежащем на его лопате. Мышцы ныли от напряжения, пальцы онемели, голову напекало яркое солнце.