— Товарищ полковник, ваш сержант оказал физическое сопротивление патрулю, и я…
— «Я» — последняя буква в алфавите! — грубо оборвал его полковник и выхватил военный билет. — Понял? Тебе сержант про мину говорил?!
— Товарищ полковник, дело в том, что… — Старлей побледнел, всю важность с него сдуло в одно мгновение.
— Я спрашиваю, про мину тебе говорили или нет?!
— Дело в том, что мне показалось, — продолжал «лепить» старлей, — показалось, что…
— Ты что, глухой или как? — Полковник был готов взорваться, и Валеев понял это.
— Так точно… говорил… — понуро ответил старлей.
— Почему не проверил?
— У меня не было времени… и я…
— А пиво попить у тебя, стало быть, время было?! — Полковник привёл самый убийственный аргумент. — Там целый взвод чуть на воздух не взлетел!
— Я думал, — залепетал Валеев, — что это…
— Жопой ты думал! — резюмировал Бородин. — Понятно тебе, лейтенант? Жопой!!
— Старший… — шёпотом выдохнул Валеев.
— Что?!
— Старший лейтенант…
— А вот это уже — большой вопрос! — Бородин резко развернулся и пошёл обратно в штаб.
Старлей почесал затылок и побрёл к КПП. Похмельная волна накрыла его с новой силой.
Нестеров подошёл к койке Медведева, который лежал и читал какую-то потрёпанную книгу без обложки.
— Товарищ сержант, — откозырял боец и, понизив голос, спросил: — А что с хомяком делать?
— Подожди… — Медведев закрыл книгу и сел на кровати. — С каким хомяком?
— Ну… мы ж его так и не… — Нестеров достал из кармана завёрнутое в носовой платок тело рядового Хомякова. — Вот…
— Ты чё, его обратно принёс?! — изумлённо выпучил глаза сержант. — Нестеров… Твою мать… Ну ты… Ну ты… Ну ты ж вообще без мозгов! О-ой! Какого хрена ты его назад припёр?
— Я сначала думал его там оставить… — промямлил солдат, — но это же… боец нашей роты! Рядовой Хомяков! Вы же сами сказали, нужно похоронить…
— Мог бы проявить инициативу! — строго сказал Медведев. — С учётом обстоятельств.
Нестеров с серьёзным видом достал из-под брючного ремня свою «уставную» тетрадку и, открыв её на нужной странице, зачитал:
«Инициатива трахает инициатора!»
— Бляха, научили на свою голову! — смачно выругался Медведев.
Нестерову было приказано закопать Хомякова за казармой, без почестей, салюта и памятника — сегодняшней суеты с несостоявшимися похоронами умершего «солдата» было вполне достаточно.
Но сначала Медведев решил продемонстрировать мёртвое тело капитану Зубову, с ним бы всё равно пришлось объясняться.
До «опознания» Хомякова поместили обратно в его стеклянный дом, который был поставлен на телевизор и накрыт тряпкой, дабы вид мёртвого тела не портил бойцам настроения.
В этот раз дверь прапорщику открыла мама Маши Анжела Олеговна.
— Олег Николаевич?! — заулыбалась она. — Здравствуйте, здравствуйте… Какой вы сегодня нарядный! Опять с цветами!
— А где Мария? — важно спросил Шматко.
— Она скоро будет… Вы раздевайтесь, проходите… Машенька вас очень ждала… Всё беспокоилась, что вы куда-то пропали…
— Служба, Анжела Олеговна, служба…
Прапорщик разместился за кухонным столом и отдал цветы «тёще», чтобы та поставила их в вазу.
— Вот и я ей говорю, — Анжела Олеговна была болтливой женщиной, — на службе человек, а она всё одно… Нервничает… Дёрганая какая-то стала… Спрашиваю: «Что с тобой?» — а она молчит…
— А где она? — нетерпеливо спросил Шматко.
— Да в поликлинику пошла… В женскую…
— Зачем в женскую? — Шматко взволнованно вскочил из-за стола и стал нарезать круги по кухне. — Зачем?
— Не знаю, — развела руками Анжела Олеговна, — сказала, осмотр… плановый…
— Анжела Олеговна… — запричитал Шматко. — Э-эх… Анжела Олеговна… зачем вы её отпустили?
«Тёща» было открыла рот, чтобы ответить, но в этот момент хлопнула входная дверь, и прапорщик метнулся в прихожую.
— Ой, Олежка! Привет! — Маша выглядела радостной и счастливой.
— Что, уже всё? — подозрительно посмотрел на неё Шматко.
— Что «всё»? — не поняла Маша.
— Ну… Для чего ты в поликлинику ходила? — продолжал хмуриться прапорщик.
— На консультацию…
— Значит, это, — в голосе Шматко зазвучала надежда, — твоё положение… оно… это… в силе?
— Конечно, — улыбнулась Маша.
— Какое положение? — вмешалась в разговор Анжела Олеговна. — О чём речь?