— А что ты предлагаешь? Написать рапорт? Мол, отпустите в отпуск, девушка пропала…
— Во-первых, позвони, пробей ситуацию, — мудро заметил Кабан, — а там видно будет.
— Откуда?
— От верблюда, — ухмыльнулся Кабан. — Ходоков в штабе сейчас ошивается. Прислони его к стенке, и все дела. Звони сколько влезет.
Эта идея Соколову понравилась, он даже немного успокоился и вскоре заснул — усталость взяла своё.
Медведев гнал, пока перед ним не показалась очередная развилка. В салоне нависла тяжёлая тишина, сдобренная лёгкими ароматами застолья, которые выделяли из себя «срубившиеся» пассажиры.
Чтобы хоть как-то растолкать их, Медведев резко нажал на педаль тормоза. Он услышал, как в салоне покатилась по полу пустая бутылка и прапорщик буркнул во сне нечто неразборчивое.
— Товарищ капитан! — заорал водила. — Куда дальше ехать?
Товарищ капитан!
Ответом ему был раскатистый храп Шматко и Зубова, у которых даже сложился своеобразный дуэт: прапор выводил басы, а капитан больше тянул на тенора.
Медведев понял, что надо смириться с неизбежным: разбудить напившееся суррогата руководство нет никакой реальной возможности.
На всякий случай он предпринял повторную попытку, но, когда убедился в том, что это бесполезно, устроился на своём сиденье и через десять минут влился в состав заслуженного Краснознамённого хора имени водки «Стрелок», деревни Бухарёво и, разумеется, трёх сотен метров.
Утро капитана Зубова было тяжёлым — во рту стояла неприятная сухость, в висках пульсировали болезненные молотки, голова гудела, мышцы ныли так, словно весь вчерашний вечер капитан спарринговал с терминатором…
Первые минуты после пробуждения ротный не мог взять в толк, зачем, почему и где он находится, потом память стала возвращаться расплывчатыми образами и прерывистыми чёрно-белыми картинками.
Зубов осмотрелся вокруг и в лучах утреннего солнца увидел прямо перед собой спящего Шматко, а чуть дальше, на водительском месте, — Медведева, у которого даже хватало наглости сладко причмокивать во сне.
— Я не понял? — спросил пустоту Зубов, голос звучал сипло и тихо. Капитан прокашлялся и во всё горло заорал: — Я не понял! Почему стоим? Медведев, подъём!
Медведев продрал глаза и сонно посмотрел на капитана.
— Так я дороги не знаю, товарищ капитан, — начал оправдываться боец. — Вот и встал на развилке. Пытался вас разбудить — бесполезно.
— Как ты, твою мать, будил, если я не проснулся? — заорал Зубов и тут же схватился за голову. — Ёперный театр! Шматко! Подъём!
Прапорщик был непробиваем.
— Бесполезно, товарищ капитан, — робко сказал Медведев.
— Ты ещё не знаешь капитана Зубова, воин, — прошипел ротный и, зажав виски пальцами, заорал прямо на ухо прапорщику: — Шматко, где бушлаты?!
Похоже, что эта фраза была из разряда волшебных. Изумлённый Медведев увидел, как старшина резко подорвался на месте и, протирая глаза, заголосил в своей обычной манере:
— А? Что? А ну положи на место!
Шматко «расклеил» глаза и уставился на всклоченного Зубова, который всё ещё держал ладони у висков.
— Ты что за отраву вчера притащил? — заорал ротный на прапора. — Она что, на клофелине, что ли?
— Да нормальная водка… — начал прапорщик и тут же сам схватился за голову: — У, ёшь ты…
— Ещё и Медведев дороги не знает, — завёлся Зубов. — Уже стоим хрен знает сколько…
— Ехать надо, — прошептал прапорщик, посмотрев на часы.
— Какой ты умный, Шматко, как я посмотрю! — Зубов повернулся к Медведеву: — А ты чего расселся, давай заводи. Правый поворот, и прямо до конца!
Автобус бодро попылил по грунтовке навстречу новому дню.
Зубов и Шматко держались за головы почти до самых ворот сборного пункта. Здесь руки пришлось опустить, держать их возле висков не по уставу, а значит, не положено.
Во дворе сборного пункта было тихо, малолюдно, и это не предвещало ничего хорошего. «Покупатели» прибыли слишком поздно.
— Приехали, мать твою! — прошипел Зубов. — Спасибо тебе, Медведев!
— Товарищ капитан, а я-то при чём? — обиделся боец.
— А кто здесь «при чём»? — снова стал заводиться Зубов, и только очередной приступ головной боли успокоил его. — Шматко, у тебя от головы что-нибудь есть?
— Откуда, товарищ капитан? — прохрипел прапор.
— Действительно, откуда? У тебя и головы-то нету…
Пока путешественники препирались в салоне автобуса, на крыльце сборного пункта показался начальник — капитан Хворостюк. Его гладкое лицо лучилось непробиваемым спокойствием и чувством собственной важности. Капитан медленно, с удовольствием гурмана, поедал банан, поглощая нежно-жёлтую мякоть заморской травы небольшими, почти детскими кусочками.