Соколов молча кивнул в ответ.
— Ты лекарства в городе купил? — озабоченно спросил Шматко.
— Нет… И не куплю, — еле слышно ответил Сокол.
— А что так? — удивился прапорщик. — Слушай, если денег не хватает, ты скажи. Мы ротой скинемся… это ж такое дело…
— Спасибо, товарищ старшина… Деньги ни при чём…
— А что тогда?
— Эти таблетки только на Западе делают, — сокрушённо объяснил каптёр. — А у нас пока не лицензированы… И ещё не скоро появятся… Ну, по крайней мере, не так скоро, как надо…
Шматко, не зная, чем крыть эти аргументы, хмыкнул и сосредоточенно почесал затылок. Проблема действительно была непростой.
— Соколов… ты ж это… раньше не курил вроде… — заметил прапорщик.
— Ага, — согласился боец, глубоко затягиваясь и выпуская клуб вонючего дыма.
— Ладно… слушай, дай мне сигарету.
Шматко присел рядом и выудил из пачки, протянутой Соколовым, сигарету. Понюхав её, прапорщик нахмурился.
— Слушай, ты если травишься, — назидательно сказал он, — то хоть нормальные кури, чем эту гадость без фильтра.
Шматко достал свои сигареты и протянул их бойцу. Соколов отказался. Он погасил свой окурок, поднялся со скамейки и выбросил «бычок» в урну.
Соколу было совсем плохо, и Шматко понимал его. Он подошёл к бойцу и положил ему на плечо свою тяжёлую руку. В свете фонаря Шматко увидел, что в глазах солдата поблёскивают слёзы.
— Знаете… — дрожащим голосом заговорил Соколов, — в детстве думал, вырасту — никому своих родителей в обиду не дам… Буду защищать… помогать им… А тут… тут вообще ничего сделать нельзя…
— Ты это, Соколов… ты не вешай нос… — сурово сказал прапорщик, сжимая плечо бойца. — Безвыходных ситуаций не бывает… Попробуем что-нибудь сделать… Как там твоё лекарство называется?.
— «Правалекс»… Праваприла тиазид… — чётко проговорил Соколов вызубренные наизусть слова.
— Ишь ты, хрен выговоришь, — сказал прапорщик. — Пошли-ка лучше в каптёрку — ты мне на бумажку запишешь.
Так они и сделали.
На следующий день Шматко, отпросившись у Зубова, нагрянул с визитом в женскую консультацию, где главным врачом работал его одноклассник и давнишний приятель Шурка Павлович.
Теперь, конечно, Шуркой этого худощавого мужчину с высоким лбом и умными глазами никто не называл, но, тем не менее, старая дружба между врачом и прапорщиком была крепкой, как и в прежние времена.
Шматко пришёл к другу не с пустыми руками — захватил с собой бутылочку коньяку. Павлович не возражал. Он закрыл свой кабинет изнутри, и старые приятели принялись уничтожать крепкий алкогольный напиток.
— …У Косолапова, кстати, месяц назад сын родился! — сказал Павлович после третьей рюмашки. — Так что из нашего класса я только у тебя роды не принимал!
— Ничего… — успокоил его прапорщик. — Скоро примешь!
— Серьёзно?! — искренне обрадовался Шурка. — Уау! За это надо!
Врач взял бутылку и начислил по рюмкам очередную дозу.
— Кто она? — спросил он Шматко.
— А ты, Санёк, на свадьбу приходи, посмотришь, — сказал Шматко.
— Так ты, значит, пришёл невесту на учёт поставить? — предположил Павлович. — Какой месяц?
— Не, это не сейчас… Я вообще по другому вопросу… — хмыкнул прапорщик и взялся за рюмку. — Мне… лекарство одно достать надо…
Вот, прочитай.
Павлович прочитал записку, написанную Соколовым, и озадаченно нахмурился.
— Хм… Где ж это ты такое выкопал?
— Понимаешь, у одного друга близкого… — горячо стал объяснять врачу Шматко, — с матерью совсем плохо… И вот…
— Да я понимаю, — сухо кивнул Павлович.
— В городе его нет… так я вот к тебе…
— Да что в городе! — со значением сказал врач. — Его, пожалуй, и в стране нет! Вот так…
— Санёк… ты скажи… сколько надо денег? Это не проблема!
— Да деньги тут не самое главное, — развёл руками Павлович. — Тут такие связи ворошить надо… Серьёзных людей поднимать…
— Саня… Очень надо! — Шматко с силой ударил себя в грудь кулаком. — Позарез!
Павлович призадумался, потом зачем-то полез в свой стол и достал оттуда старинный кремниевый пистолет, отделанный красивой серебряной вязью.
— Смотри, что вчера принесли! — хвастливо сказал он, демонстрируя оружие прапорщику. — Вещь! Из такого, говорят, Пушкин стрелялся! А?
— Не знаю, — равнодушно посмотрел на пистолет Шматко. — Мне «стечкин» больше нравится! А ты всё ещё собираешь это старьё?
— Не собираю, а коллекционирую! — поправил Павлович приятеля. — Это ж красотища! Ты там, кстати, саблю свою ещё не продал?