— Ну, вдруг не успею это лекарство найти.
Шматко принялся копаться в столе и выудил из его бездонных недр две лампочки в картонных упаковках.
— Сороковку поставим, — решил он. — И где же ты его искать собрался?
— Не знаю… В Москву поеду… Наверняка там должны быть люди, которые могут достать…
— А ты их знаешь, этих людей? — спросил прапорщик, ввинчивая лампочку в патрон.
Сокол молчал. Никого он, разумеется, не знал — это было написано у него на лице.
— Ты вот что… — сказал Шматко. — Иди пока отдыхай. А то на тебе совсем лица нет… С Зубовым насчёт отпуска я поговорю.
— Спасибо…
Когда за поникшей от горя спиной каптёра закрылась дверь, старший прапорщик Шматко принял решение, и решение это было единственно верным.
Утром следующего дня Шматко без стука завалился в кабинет доктора Павловича, который явно не ожидал этого визита. Шматко сжимал в руках бархатный свёрток, туго стянутый парашютными стропами. Он молча положил его на стол перед врачом и распаковал.
Павлович на несколько минут потерял дар речи, и было от чего — такая шашка могла бы стать украшением любой коллекции.
— Бери! — отрезал Шматко. — Название лекарства помнишь?!
— Конечно, помню! — закивал Павлович.
— Теперь ты сможешь поднять свои связи?! — спросил Шматко, сверля врача пронзительным взглядом.
— Надо позвонить, — кивнул Павлович. — Пока привезут… Я думаю, дня через три всё будет.
— Через два! — отрубил прапорщик.
— Олег! — начал лепить Павлович. — Это ж не так просто!. Тут надо…
Шматко молча стал заворачивать шашку обратно. Павлович остановил его:
— Хорошо… Олег… Я постараюсь!.
— Вот и отлично, — сказал Шматко и пошёл к двери.
— Завтра я тебе позвоню, — вслед ему сказал Павлович.
— Я сам зайду! — На выходе из кабинета он остановился и повернулся к врачу: — Знаешь, Шурик… Хотел тебе сказать… Изменился ты за эти годы…
— Ну… Ты тоже не помолодел! — ухмыльнулся врач.
— Я-то не помолодел… А ты вот… был мужиком, а стал сукой!
Да, терять друзей нелегко, но иногда и такое случается.
Гунько, затарив полный пакет «хавчика», стоял у кассы, наблюдая, как Эвелина пересчитывает деньги. Следом за младшим сержантом, дожидаясь своей очереди, стоял прапорщик Данилюк, в глубине души удивляясь, откуда у сержантского состава деньги на все эти яства, которые даже он, начальник продсклада, может позволить себе далеко не каждый день.
— Ещё пятьдесят рублей, — сказала Эвелина, закончив подсчёт.
— Извините, больше нет. — Гунько взял с прилавка свой пухлый пакет. — Буду должен…
— Э-э… Подожди, что значит «буду должен»? — растерялась от такой наглости буфетчица.
— Ну вы же мне тоже должны, — заявил Гунько.
— Чего это я тебе должна? — закипела Эвелина, но Гунько знал, чем охладить её пыл.
Он повернулся к Данилюку, который недоумённо наблюдал за этой сценой, и спросил его:
— Товарищ прапорщик, вы знаете, что такое трахеит?
— Ах да, вспомнила, — память вернулась к Эвелине, — всё… Можешь идти…
— Чего это ты ему должна? — спросил Данилюк.
— Сдачу… — проворчала Эвелина. — У меня позавчера сдачи не было.
— А трахеит здесь при чём? — продолжал «копать» любопытный Данилыч.
— Так, ты чё пристал? — вдруг как с цепи сорвалась Эвелина. — Я тебе чё, доктор?!
Данилыч так ни хрена и не понял.
Новость об отмене гулянки в ресторане не особенно расстроила членов новой семьи прапорщика Шматко.
Сам Шматко, похоже, расстроился больше всех. Маша и Анжела Олеговна вились вокруг него, убеждая, что значение свадьбы вовсе не в том, чтобы напоить как можно больше народу.
— Олежка… Ну не переживай ты так! — убеждала его Маша. — Мы с тобой потом вдвоём в этот ресторан сходим… После свадьбы! Может, тебе эту премию потом дадут!.
— Как же… — мрачно ухмыльнулся Шматко. — Догонят и ещё раз дадут!
— Оно и проще, если дома гулять! — С кухни выглянула Анжела Олеговна. — Я ж сразу так и предлагала! Деньги лучше на семью потратить, чем проесть!
— Мама правильно говорит! — поддержала её Маша.
— Наверное, — согласился прапорщик.
— Олежка… Ну… — Маша нежно обняла Шматко за шею. — На тебя страшно смотреть — у тебя через три дня свадьба!.
— Да какая свадьба! — махнул рукой прапорщик. — Так… расписались и поели!.
— Представляешь, — прошептала Маша на ухо жениху, — а я сегодня на учёбе сказала всем, что буду теперь Марией Шматко… Всем так понравилось… Я подумала: а что, звучит! Мария Шматко! А?
Это была хорошая новость, возможно, самая лучшая за сегодняшний день. Прапорщик широко улыбнулся и поцеловал невесту.