Глава 6
Этот день начался обычно, как пишут в толстых и скучных романах, ничто не предвещало совершенно ничего. Сначала встало солнце, потом дневальный, надрывая глотку, проорал своё традиционное «Рота, подъём!», после зарядки был утренний смотр и завтрак.
Как раз перед завтраком Гунько и Медведев расположились в курилке. Первая затяжка приятно долбанула по ещё не проснувшемуся мозгу, располагая к беседе.
— Слыхал, говорят, Колобок с медсестрой развёлся, — многозначительно произнёс Гунько, начав с новости, уже пару дней будоражащей умы рядового, старшинского и офицерского состава части.
— И что? — равнодушно спросил Медведев.
— Так, ничего… Думал, тебе интересно.
— Мне фиолетово, — выпуская мудрёное кольцо дыма, изрёк Медведев, — по барабану.
Между товарищами по оружию и соседями по койкам повисла пауза, густо сдобренная терпким табачным дымом. Казалось, что говорить больше не о чем, но Гунько, как и положено русскому солдату, сдаваться не собирался.
— Как там Сокол в отпуске? Давно вестей нету… — вздохнул он, покосившись на Медведева.
— Вчера старшине звонил, — оживился Медведев. — Матери операцию сделали… Прошла успешно…
— Ну и слава Богу, — улыбнулся Гунько. — Он когда должен вернуться?
— Через пару дней…
— Скорее бы, — мечтательно произнёс Гунько и, сглотнув набежавшую слюну, мечтательно добавил: — Колбаски хочется…
Деревенской…
— Не трави слюну, Гуня, — помрачнел Медведев. — Не завтракали ведь ещё… Колбаска, ишь ты… А тарелку перловки не хочешь?
Ответить Гунько не удалось, в курилке появился Кабанов, глаза которого возбуждённо блестели.
— Э-э… военные! Где вы ходите? — с лёту наехал он на товарищей и огорошил их новостью: — Лаврову посылка пришла! Айда!
— Не жизнь, а кино, — Гунько стал «бычковать» сигарету, — захотелось колбаски — нате вам! — Снисходительно посмотрев на Медведева, он добавил: — А ты говоришь — перловка… Отставить перловку, товарищ солдат!
Но радость голодных «черпаков» была преждевременной.
Счастливый получатель посылки Лавров, Гунько и Медведев окружили стол, на котором Кабанов с трепетной аккуратностью вскрывал картонную коробку.
— Ты, Лавров, про таможенную пошлину, конечно, слышал? — спросил молодого Гунько.
— Так точно, — не отрывая глаз от ловких рук Кабанова, ответил боец.
— Двадцать пять процентов. — Медведев, как всегда, придерживался предельно кратких и чётких формулировок.
— И это ещё по-божески, — добавил Кабанов, — в других частях — пятьдесят…
«Черпаки» покачали головами, изображая этим то ли порицание чересчур жадных коллег из других частей, то ли сожаление о своей чрезмерной доброте и либеральности.
Последняя полоска скотча были взрезана, и Гунько, картинно заправив за воротник носовой платок и вооружившись штык-ножом и вилкой, подался к открывающейся коробке:
— Ну, Лавров, чем ты нас сегодня порадуешь?
— Тэ-эк-с…
Кабанов выложил на стол стопку компакт-дисков, пачку журналов с кроссвордами, электронный «Тетрис», фотоплёнку в упаковке, десяток презервативов.
— Ну и на хрена тебе вся эта бодяга, воин? — спросил Гунько Лаврова.
Тот только пожал плечами, он был разочарован не меньше своих старших товарищей.
— От кого посылка? — спросил Медведев, подозрительно прищурившись.
— От друзей… — вздохнул Лавров.
— Они чё, думают, ты в санатории отдыхаешь? Ты чё им про службу пишешь, военный?
— Правду… Это они, наверное, прикололись…
— Да, классные у тебя корефаны, — сказал Медведев. — Добрые и умные… Приколисты, так их…
— Так чё, я не понял, из жратвы вообще ничего нет? — взвился Гунько, размахивая штык-ножом.
— Кажись, есть что-то. — Кабанов выудил со дна коробки пакет с сушёной рыбой. — Приколемся по рыбке?
— Рыба без пива — издевательство над организмом, — разочарованно сказал Гунько.
— Ага, только воду целый день потом хлестать, — поддержал его Медведев.
Кабанов отдал посылку Лаврову.
— На… Забирай своё барахло, — сказал он. — В следующий раз пятьдесят процентов будешь должен.
Гунько и Медведев согласно кивнули — это было справедливо — по понятиям.
А тем временем на другом конце казармы — в каптёрке — прапорщик Шматко боролся с сомнениями. Возле его стола стояло два ящика пива, из которых он доставал то одну, то другую бутылку и разглядывал этикетки.
— Так… Это у нас тёмное… Это… Светлое… Употребить до… От, козлы, а! И здесь надули, бляха-муха! На каждом шагу…