— Что, один раз обжёгся — теперь все плохие? — Вопрос Сокола долбанул Медведева прямо в лобешник.
Сержант нахмурился:
— При чём здесь это? Все они из одного теста.
— Ты так говоришь, потому что до сих пор Ирину любишь, — предположил Сокол и снова попал в десятку.
— Слышь, ты, психолог… — завёлся Медведев. — Ты-то свою сколько знаешь?
— Варьку? Да мы с ней… со второго класса.
— Вот именно! Ля-ля-ля, тю-тю-тю… Детский сад! Что у вас было-то? А ты её деньгами проверил? Бытовухой? Бабы, они, знаешь…
— Варя, она не такая, — вступился Сокол за свою невесту.
— Слушай, ты достал уже своей Варей! — сорвался Медведев. — «Варя, Варя…» — уже в ушах звенит! Носишься с ней как с писаной торбой! Я тебе так скажу: замес у них такой, природный… Всё любовь да клятвы, а выбирают там, где поудобнее. Генетика!.
Сокол, ничего не объясняя, откинул в сторону обувную щётку и пошёл в казарму.
— Сокол, ты чё, обиделся? — закричал ему вслед Медведев. — Так зря! На правду не обижаются! Кузьма… Сокол! Ну и вали! На обиженных воду возят!
Младший сержант продолжил чистку сапог.
После вечерней поверки началась подготовка к отбою. Бойцы сновали от спальни к умывальнику и туалету, а дежурный по роте Гунько, зажав под мышкой журнал учёта личного состава, беседовал с корефанами — Медведевым и Кабаном.
— Слышь, Гуня, — смачно зевая, сказал Медведев, — я бы с твоим везением из казино не вылезал. Как тревога, так ты в наряде. Один хрен не спать. А мне, блин… только сменился… В четыре утра подъём…
— Зато мне ружпарк вскрывать… — стал оправдываться Гунько. — Геморрой с автоматами… Что там с Папазогло? Тормозит?
— Да задолбал… — выругался Медведев. — Никак из минуты вылезти не может.
— Пусть сразу одетым ложится, — предложил Кабанов.
— Не парьтесь… — успокоил товарищей Гунько. — Я без десяти четыре всех разбужу.
— Давай сверим тогда, — сказал Медведев и посмотрел на часы: — На моих ровно половина.
— Аналогично, — кивнул Кабан.
— О-о… Мои на три минуты отстали… — покачал головой Гунько и стал подводить стрелки. — Пора баиньки. Рота, отбой! Через минуту все спят! Кто не успел, тот ночует на толчке!
Хороший боец отрубается, как только его голова касается подушки, плохой — чуть позже…
Судя по тому, как спали бойцы, во второй роте плохих солдат не было — над спальней стояло дружное сопение, негромко похрапывал Кабан. Его храп был особого разряда, он не раздражал, а наоборот, гипнотизировал, вызывая сонное настроение.
Гунько, услышав храп Кабанова, сразу начинал зевать и потягиваться. Но спать сержанту было нельзя — сегодня будет тревога.
Часы на стене показывали 2.55, когда над ружпарком загорелся красный фонарь боевой тревоги. На тумбочке сразу же затрезвонил телефон.
— Рота, подъём! — заорал дневальный. — Тревога!! Боевая тревога!
Гунько забегал между койками, подгоняя бойцов то резким словечком, то ощутимыми пинками под задницу:
— Побыстрей! Двигаем поршнями!
Тут и нашли Гунько заспанные Медведев и Кабан.
— Гуня… Ты чего? — с укором спросил Медведев. — Дрыхнул?
Договорились же… За десять минут…
— Да у него вообще с головой проблемы… — выдвинул свою версию Кабанов. — Ты на часы глянь! Ещё трёх нету…
— Мужики… Кажись, в самом деле тревога… — ответил на эти наезды младший сержант Гунько. — По-честному…
Тёмные коробки полностью экипированных рот быстро заполняли собой ночной плац, освещённый холодным светом фонарей.
Бородин смотрел, как бликует свет на оливковых касках, как играет он на воронении автоматов и бляхах ремней. Такое обилие оружия, стали и камуфляжа само по себе создаёт тревожную атмосферу, в воздухе сразу начинает пахнуть порохом.
Бородин, прошедший войну, предпочитал, чтобы порохом пахло только на стрельбищах и чтобы эти пацаны, стоящие в строю, не видели в своей жизни ничего страшнее нарядов вне очереди и обычных марш-бросков. Но сегодня обстоятельства распорядились иначе.
— Чего случилось-то, интересно? — Кабан с любопытством оглядывался вокруг. — Может, сбежал кто?
— Не похоже… — сказал Медведев. — Офицеры бы знали.
Зубов, Смальков и Шматко, стоящие на небольшом отдалении от построения роты, тоже обсуждали этот вопрос.
— Николаич, что происходит? — ворчал прапорщик. — Подняли на час раньше.
— Без понятия… — пожал плечами Зубов. — Никто не в курсе.
— Товарищ капитан, а может, в штабе решили настоящую проверку устроить? — предположил Смальков. — Специально время перенесли.