– Столик на двоих? – я придвинул стул, словно истинный джентльмен.
– А ты ещё кого-то ждёшь?
Она смотрела с издёвкой, отчего тонкая улыбка приподняла уголок губ.
«Ох и язва», – подумал я, а сам молча сел на свой стул. Теперь надо понять, что будет девушка, и уже исходя из этого заказывать что-то для себя, а то после покупки цветов мой пустой карман стал ещё более пустым, если такое вообще было возможно.
Но Оксана и здесь оказалась выше всех моих ожиданий!
– Я дома поела, так что не думай, что потратишь на меня все деньги мира. Но от лёгкого салата и чашки ромашкового чая не откажусь.
В тот момент мне захотелось сказать что-то крутое, начать умничать и доказывать, что мне всё равно на сколько она закажет. Я даже приоткрыл для этого рот, но тут же напоролся на тот же взгляд с издёвкой. Она реально читала меня, как ту книгу, что недавно держала в руках. Ну, что же, не закрывать же теперь приоткрытый рот? Я позвал официанта, и мы сделали свой первый в наших отношениях совместный заказ.
* * *
Чёрт всё ещё стоял в тапочках, но сейчас к его образу добавился парик, в котором я прекрасно узнал светлые волосы Оксаны. По ним сейчас текла вода, как было в тот вечер нашего первого свидания. Книги в руках у чёрта уже не было, и я всё никак не мог понять, куда она делась.
– А я тоже не знаю, – пожал плечами чёрт. – Это же твои воспоминания, а не мои. У меня голова мокрая, возможно дождь шёл и ты, как истинный джентльмен, прикрывал книгой её голову… Глупо, конечно, но ты и так настолько странно себя вёл в тот день, что я и такому не удивлюсь. Кстати, я уже в кедах, так что радуйся.
– Конечно, теперь я рад, но… Вот же чёрт!
– Ага, вот же я! – мой собеседник торжественно приподнял кверху указательный палец. – Кстати, а что именно «я»?
– Да ты же прав! Шёл дождь, и я бежал к ней домой! Понимаешь!
Я схватил его за руки и тут же закричал.
– Ага, горячие они у меня. Знаешь ли, работа у нас такая, вот мы и ходим сразу готовыми окунуться в самое пекло. Так что ты вспомнил? Дождь и книга над головой несчастной девушки?
– Да нет же! – я рассмеялся, но тут же резко успокоился. А ведь ладони действительно печёт. Неужели бессмертная душа, может испытывать боль? Я опустил руки и продолжил, – Всё было не совсем так…
Часть вторая, не очень весёлая
В тот вечер я нёс откровенную чушь. Знаете ли, я всегда этим выделялся из толпы других людей в любом коллективе, но тогда я был просто в ударе.
Истории сменяли одна другую. Я что-то рассказывал про своё детство, учёбу в школе и походах в лес с институтским другом. Всё это перемешивалось с какими-то любимыми песнями и старыми анекдотами. Мой рот почти не закрывался, а движениям рук позавидовали бы итальянцы во время споров. Мне хотелось шутить, показывать какие-то фокусы, ходить на руках и петь серенады. Я был готов сейчас же позвать её замуж, понимая, что это какой-то бред, и так бывает только в дешёвых мыльных операх.
А Оксана смеялась. Обычно с моего бреда всегда кто-то смеётся. Реально не могу припомнить ситуацию, чтоб я что-то нёс несусветное, а все люди вокруг молчали. Всегда находился хоть кто-то в компании, кто засмеялся бы во всю мощь, а девушки прыснули бы со смеху. Но это было больше похоже на смех людей над выходками клоуна. Такой себе дар шуту и паяцу, который старается ради вас, а вы за это вознаграждаете его своими эмоциями. Тут же всё было не так. Оксана смеялась искренним смехом, который я бы назвал детским, если бы не внешний вид сидящей передо мной девушки. Она дарила мне улыбку в награду за все те слова и попытки искромётно пошутить, которые изливались на неё уже пару часов.
Потом мы шли домой. Можно было взять такси, или, в конце концов, поехать на троллейбусе, но мы решили ещё потянуть совместное время. Теперь пришла её очередь работать на зрителя, и Оксана изливала мне душу. Оказывается, у неё было не самое простое детство, напичканное постоянными побоями пьяного отца и молчаливым пофигизмом матери. Даже сегодня, когда мы сидели в кафе, ей было интересно, что я закажу выпить. А я взял какао и тянул его всё время, пока нёс свой бред. Её отца не стало пару лет назад, и за это можно поблагодарить его любовь к бутылке. Мама после этого замкнулась в себе. Скорее всего, она привыкла быть при нём молчаливой тенью, а теперь, когда осталась одна, просто перестала замечать мир вокруг себя.
Я слушал историю Оксаны и мне стало так жаль эту девушку, что я решил для себя никогда её не обижать и не расстраивать. Наивно, конечно, но в тот момент это было наиболее правильно, как на мой взгляд. Конечно я соврал… Но врал я не ей, а себе, ведь в слух этого обещания так и не произнёс.