Фуюцки опёрся лицом на ладони. Он долго оставался неподвижен.
- И Икари... что он сделал... с собственным сыном... - он хрипло вздохнул. - Господи.
- Насчёт того, почему он не мог синхронизироваться с Евой-01, - сказала Рицко мгновение спустя, - я вполне уверена, что если мы поставим данные для Икари Юи, Евангелион активируется. Но...
- Но?
- Если не сможет... боюсь, что ядро Евы-01 может быть потеряно навсегда. Если не выйдет вновь поглотить Синдзи и вернуть всё на свои места, то мы лишимся нашего козыря.
Фуюцки вновь покачал головой. Он впал в состояние полной беспомощности.
- Боже, - сказал он. - Это... это действительно... она?
- Я так не думаю, - медленно сказала Рицко. - Но я не могу сказать точно до того, как мы поговорим с ним. Он... он всё же несколько недель функционировал как Икари Синдзи, в каком-то роде. Это не Юи. Это искажённый, извращённый образ, окрашенный желаниями Синдзи. - Она перевела дыхание. - Это не она, - осторожно сказала Рицко.
Фуюцки вдохнул. Сглотнул слюну. Выдохнул.
- Есть также отчёты, - сказала доктор, - о внеплановых посещениях камеры с пустышками. Незарегистрированная активация системного рекордера памяти. Я проверяла. Это не Рей. - Она прочистила горло. - Личные данные точно такие же, как у Икари Синдзи.
- ...что?
- Скорее всего, командующий записывал паттерны мозговых волн Синдзи-куна и загружал их в одно из тел клонов. Разумеется, самостоятельно он бы никогда бы не смог закончить столь сложную процедуру. Не без помощи. - Она остановилась. - Видимо, он не мог дождаться нового тела.
- Господи Боже, - пробормотал старик.
- Я не знаю, как с этим справлялся Синдзи. Его психика оказалась на грани. Я даже представить себе не могу. И когда его обнаружили вместе с командующим, он шагнул за грань. Или, может, из-за конца их отношений. Я не знаю. Я назначила на завтра встречу с ним, попробую понять, осталось ли хоть что-нибудь от Синдзи-куна в его голове. - Она заколебалась. - Майор настояла на личном присутствии там. Она всё время сидит с ним, отошла только затем, чтобы плюнуть на Икари, когда того вели в изолятор NERV.
Рицко опять сделала паузу.
- Что нам делать с ним теперь? - спросила она.
- Комитет уже знает, - тихо сказал Фуюцки. - Должны знать. Люди, помогавшие при аресте Икари, имели отличительные знаки JSSDF. Иначе как бы агент Кадзи смог так быстро их поднять? Уверен, старики поджидали малейшей возможности вывести Икари из игры. Всё, что мы можем сейчас - это ожидать их следующего хода.
Он медленно вздохнул и потёр глаза.
- После этого... я растерял всё желание работать. И я не представляю, как NERV сможет независимо существовать после такого скандала. Может быть, ООН станет присматривать за нами или мы станем частью JSSDF. Всё теперь решают старики. Всё равно теперь мы не сможем вести войну, даже с двумя Евангелионами. Это конец, куда более скорый, чем предсказывалось.
- У нас по-прежнему есть исключительное право командовать при борьбе с Ангелами, - сказала Рицко. - Возможно, мы могли бы ускорить отбор следующих пилотов...
- И что потом? - слова старика были усталыми. Невыносимо изнурёнными. Они звучали как предсмертный хрип. - Мы не контролируем остальные Евы. Солдаты без оружия нам бесполезны. - Он продолжал качать головой. - Боже.
- Что нам сказать остальным пилотам? - спросила доктор, желая всё предусмотреть как можно раньше.
- Я не представляю, как можно будет скрывать от них правду. Пусть майор сядет с ними и спокойно всё объяснит. Но как они отреагируют... я не представляю. Рей... Рей может быть проблемой. Не знаю, сможет ли она это вынести.
Фуюцки замолчал. Он моргнул и посмотрел вниз. Всё та же форма заместителя командующего, всё те же худые руки, всё те же старые обветренные пальцы. И сейчас он внезапно получил то, чего презирал и боялся. Он был командующим NERV. Он управлял неуправляемым. Он говорил о жизнях людей так, словно они были лишней головной болью. У него больше не было лёгкой отчуждённости Икари, чтобы облегчить совесть. Теперь он был один.
Он был один.
- Боже, - сказал он. Пальцы вцепились в его редеющие волосы. - Пожалуйста, - прошептал Фуюцки, вновь опустив голову на ладони, - мне нужно время.
Он не увидел, как Рицко коротко кивнула, или как поднялась со стула, или как направилась к выходу. Но когда она была у двери, он вновь окликнул её, не поднимая головы.
- ...после вашей встречи, пожалуйста, отчитайся мне.
Фуюцки почувствовал волну резкого отвращения к себе.
- Хорошо.
Дверь закрылась.
"Я знал, что он отчаянно хотел вновь увидеть жену", - подумал он, - "но... Боже. Вот... вот что наконец победит NERV. Не Ангел, не Комитет... человеческая извращённость. Юи... прости меня. Прости нас".
- Боже, - вновь сказал он.
***
- Мы зададим тебе несколько вопросов, хорошо?
- Хорошо.
- Если почувствуешь головокружение или ещё что-нибудь странное, пожалуйста, скажи мне и мы сделаем перерыв, хорошо?
- Хорошо.
- Я серьёзно. Если... если произойдёт что-нибудь, из-за чего тебе станет некомфортно, скажи мне и мы остановимся, хорошо?
- Хорошо.
Рицко тяжело сглотнула и выпрямилась на стуле. Рядом сидела Мисато, тихо смотревшая на мальчика в кровати, который казался немного сонным, но в целом в полном порядке. Его руки были аккуратно сложены на животе. Его лицо казалось бесконечно кротким, на губах играла лёгкая улыбка. Рицко опять сглотнула.
Доктор опять припомнила своё нежелание вести этот разговор. Она не была психологом, такому её не обучали. Но поставить кого-нибудь другого было бы тяжёлым нарушением безопасности, к которому NERV не был готов.
"Ведь наша безопасность в последнее время просто на высоте".
Она вновь взглянула на Мисато. Та была неподвижна, как статуя. Рицко пришлось начинать самой.
- Икари... кун, - сказала она, - как ты чувствуешь себя сегодня?
- Хорошо. Немного спать хочется. Всегда устаю, когда лежу в больнице. Немного странно, да? Я думаю, что это способ справляться со стрессом, как опоссумы притворяются мёртвыми.
Он по-прежнему улыбался.
У Рицко закружилась голова. Она не представляла, как правильно подойти к теме разговора. Поэтому пошла напрямик.
- Какое твоё первое воспоминание? - спросила она.
- Почему вы хотите знать?
- ...подыграй мне. Это важно.
Синдзи поднёс указательный палец к подбородку и посмотрел в сторону, вспоминая.
- Когда я была ребёнком, родители жили в большом зелёном доме. Я помню цвет, потому что все остальные дома вокруг нас были массовой застройки и одинакового серого цвета. Но мать настояла, чтобы наш покрасили в зелёный. Думаю, что никому из соседей это не нравилось. Мы всегда ходили по тонкому льду.
- Что ты помнишь о своих родителях? - спросила Рицко, про себя порадовавшись ещё сохранившейся в нём послушности.
- Мама умерла, когда я была совсем маленькой. Воспоминаний о ней почти и нет. Есть только присутствие. Спокойствие, окружающее меня, когда думаю о ней. Отец вырастил меня, и он был хорошим родителем, только... ну, думаю, он хотел мальчика. Он был очень умным, и я пыталась быть ближе к нему при помощи учёбы. Это работало, в какой-то степени. Но когда я достаточно повзрослела, чтобы отдалиться от него, это стало привычкой. Превосходить всех. Я хотела изучить всё, что только могла. Это желание и привело меня в биологию и биоинженерию.
Мальчик перевёл дыхание, готовясь продолжить, но доктор прервала его.
- Ты знаешь, какой сейчас год? - спросила Рицко.
- Сейчас... - Синдзи замялся. - 2001, верно? Да, конечно. Я так горжусь нашим видом за то, что мы выжили после Удара и нашли силы продолжать жить. Горжусь быть человеком.