В пятый день пылали костры. Солнце в беззвучном горе скрылось за тьмою черных полуночных скал. Пламя с жестокой нежностью обнимала хрупкую плоть. Ветер нёс в ладонях крики, роняя капли на чернеющие от света травы. Костры были сложены из книг и надежды. Безумные птицы метались в серо-искристом дыму, крича имена своих мёртвых птенцов. Земля стонала от боли и проливала раскалённо-белые слёзы в пылающее море. Мальчик тянул руки к детям, сгоравшим на кострах, он звал их, прикасаясь к огню. Но его пальцы не чувствовали жара. И мальчик закричал. Его стеклянно-сиреневый крик расколол переполненное дымом небо, и хлынула хрустально-горькая вода. Она смыла пепел, и дым стал грязью на ветвях и взглядах деревьев. Вода текла по белым как боль щекам мальчика, оставляя незримые следы. Так закончился пятый день.
В шестой день шёл дождь. Смывая, он плавил воспоминания и кожу, стирал реальность. Мальчик обмакнул кисточку из волос смеющегося западного ветра в льющуюся с неба воду и начал рисовать. Он рисовал деревья и скалы, море и ветер. По его бледным щекам стекала ярость. Мальчик смешивал горько-яркие краски и давал имена картинам. Дождь падал на реальность, нарисованную мальчиком. Он силился вернуть то, что так невинно стёр. Дождь смывал краски. Он чертил пеплом резкие, ломаные линии. Время остановилось и повернулось лицом к мальчику, сжимавшему в руках тонкую кость, служившую ему кистью. Время шептало, что дождь прав. Ломкие лепестки, подхваченные молчаливым восточным ветром, падали на чёрные травы и покрытые синим пальцы мальчика. Время протянуло ему хрустальный бокал, наполненный его собственно памятью. Мальчик коснулся израненными губами горькой как пепел и сладкой как снег воды. Он выпил её до дна и улыбнулся. От этой улыбки содрогнулось небо, и в землю ударил ослепительно-голубой огонь. И закончился шестой день.
В седьмой день была гроза. И время замерло, зачарованное её красотой. И мертвенном сиянии белых разломов мальчик увидел тень, которую отбрасывал город. Он пошёл туда, бесшумно ступая по осколкам песочных часов. Чёрные птицы кружили над его головой. Они звали его, молили и проклинали. Мальчик поднял руки, благословляя птиц. Их проклятья защищали его теперь лучше, чем самый сильный страх. Молнии выжигали в его зрачках извилистые ноты. С беззвучным криком время тянуло руки к земле. Мальчик возвращался в город, отвергнутый и пустой. Так закончился седьмой день. Так закончилось время, и началась вечность.
Память заснула в мокрых ресницах. Мальчик улыбался дождю. Город спал, осыпая крупицами мыслей мостовые. В шорохе капель звучали голоса. Мальчик стоял на самом краю бесконечно-недолгой пропасти. Птицы поднимали пепел к самым облакам, и он с каплями дождя падал на город. Он проникал в дома, в сны и в души. Мальчик улыбался, стоя на краю пропасти.
Конец