– А вы ищете?
– С декабря. Еще до того, как Марфу взяли.
– Тоже… судить будете?
– Тоже… Артему твоему ученичество за все грехи досталось, Спицыну несознанка, Лену дисквалифицируют на годик-полтора. Да и то скостят половину. А вот Иру-Бархат уже осудили, заочно. Знаешь, что ей впаяли, или подсказать?
– Кольцо… с камушком… как Марфе… – Я дышу кратко и сухо, словно не воздухом, а крепким табаком.
– Прямую гибель. Подозреваю, что Ира про это в курсе. И при эдаком раскладе она будет спасать свою шкуру и свою душу в первую очередь. А на чужого ребенка ей начхать, – мнется Савва Севастьянович.
Я не очень понимаю, отчего Старый так запнулся. Он, даже когда Марфу казнил, и то не дрогнул. Интересно, а я бы дрогнула? Все-таки своя сестра – это не фрицы в смоленском лесу. А Савва такой спокойный был, будто он эти Казни по пять раз на дню творит. Хотя, может, раньше так и было? Севастьяныч же реально старше нас всех, еще до Темных времен ведьмачил и лично Контрибуцию подписывал.
– Савва Севастьяныч, а вы можете сказать, у кого Анины вещи остались? Мы тогда квартиру чистили, а куда потом это все? У нее даже маминой фотокарточки нет.
– Плохо ей на вашем казенном, да, Дусь? – кивает Савва.
– Мы спрашиваем, она молчит.
– Понятно. Мы разве вещи не к тебе отправили?
– Вы только жестянку с бумажными куклами дали. Дальше Артемка все покупал!
– Понятно. Касаемо Артема, кстати. Ну как он тебе?
Будь я не собой, а той же Ленкой, я бы сейчас покраснела. Но я хмыкаю.
– Двадцать два сантиметра… в смысле, мускулатура, – не могу удержаться я.
– Тоже аргумент. Крепкий, здоровый мужик, с деловой хваткой, с армейским прошлым. Понимаешь, зачем он тебе нужен?
– Меня, что ли, защищать? – ржу я. – Бредятина. Темчик – он обычный, нормальный. Просто бесчувственный. Как пень.
– Про «пня» будешь девочкам на дежурстве рассказывать. Я тебя не об этом спрашиваю.
– А про что? Ну крепкий, ну сильный… – Такое ощущение, что я сейчас перечитываю «Геометрию» Киселева с ятями, из выпускной программы Смольного. Задачу уже наизусть могу продекламировать, а смысла в ней не вижу. – Ну боец…
– Инстинкт сработал. Все правильно.
– Какой инстинкт?
– Профессиональный. Вот скажи мне, Озерная, кто такие Сторожевые?
– Те, кто мирских сторожит. Бережет их от всякой дряни, чтобы в гниль не скатились.
Старый хмыкает. Примерно тем же ехидным мычанием, которым мы в иные времена комментировали бредни про «кровавый гнет капиталистического режима» или там еще какой «царизм и деспотизм».
– Я тебе сейчас объясню одну вещь. Так, между нами… в Темные времена задача у Сторожевых была несколько иная. И были они не «сторожами», как ты считаешь, а «стражниками».
– Охраной?
– Войском, Дуся. Хорошим, дисциплинированным…
– Типа как в Спарте?
– И как в Спарте, и как в коммуне. Я сам уже забыл, честно говоря…
Ага, «забыл» он, как же! В жизни не поверю! Память у Старого – это полный кабздец, недавно мне промах девятьсот седьмого года припомнил, зараза! Хотя про те времена, наверное, тяжело вспоминать. Даже не про погибших и казненных своих, а про то, что ты своими же руками творил зло и считал его добром, думал, что оно – во благо.
– Савва Севастьянович, я пока не понимаю.
– Считалось, что, чем быстрее мы мирских приведем в состояние счастья… Мира, там, спокойствия…
– Типа в рай на земле?
– Да. И чем быстрее они это все прочувствуют, тем лучше будет жить нам самим.
– Ну это и сейчас так, Савва Севастьяныч. Если добро долго не делать, то начинаешь загибаться, сами знаете…
– Ну вот… А путей к этому было три. Считай, что три школы. Те самые Смотровые, Отладчики и Спутники. Назывались они очень похоже, а вот функции и цель…
– А они между собой мирно жили? Ну мы с Отладчиками? Или со Спутниками?
– Не особенно, – морщится Старый. – В общем, способы воздействия у этих направлений были очень разные. И внутренняя жизнь, уклад – тоже. Но в те времена и Отладчики, и Спутники, и еще кое-кто – от мирских не сильно прятались. Спокойно могли себе выбрать и взять тех, кого им надо: и учеников, и жен с мужьями. И чем больше мирских мы на свою сторону перетянем, тем легче мы других перебьем, а сами придем к миру и добру… Так что, Дуся, можешь считать, что это у тебя память профессии. Выбрала себе в ученики хорошего бойца, чтобы такого сразу можно было в дружину… к делу приставить…
– В какую дружину? Мы тогда что, воевали?