Заняв Алакуртти, немцы не преминули воспользоваться местным вполне себе оборудованным аэродромом, которым по каким-то причинам наши ВВС пренебрегали, базируясь гораздо севернее на аэродром Африканда и на Кандалакшу (это до 300 км от места событий). Тем самым они обрекали себя на значительное подлетное время к месту боев, в Алакуртти лишь изредка проводились дозаправки самолетов. Через непродолжительное время пикировщики Ю-87 освоили новую «поляну» и начали с нее налеты на наши войска – и так вплоть до середины 1944 года. Аэродром в Алакуртти оказался для советских ВВС и для всех наших войск, оказавшихся в пределах досягаемости авиации противника подлинной «головной болью». Эту «боль» теперь надо было унять той самой пресловутой «любой ценой» – столь любимым и категоричным указанием наших военачальников. От Алакуртти до Кандалакши около 200 км – станция и порт подвергались периодическим бомбардировкам, а для налетов на основной советский оборонительный рубеж «Верман» «Юнкерсам» было достаточно просто набрать высоту, поэтому немецкая авиация постоянно «висела» и над полем боя, и над городом, и над портом, и над Кировской железной дорогой.
Аэродром имел уникальное расположение: ВПП была расположена между доминирующими в ландшафте высотами-сопками, на которых были размещены значительные силы немецкой ПВО, в том числе зенитные орудия калибром 88 мм. Бесчисленные попытки наших ВВС осуществить налеты на аэродром Алакуртти (с 1942 года это начали делать Пе-2) к заметным успехам не приводили. Мало того, приказ «любой ценой» приводил к неизбежным жестоким потерям практически в каждой операции. Было и так, что из 8-9 вылетевших на задание «пешек» возвращались только 5, 4, а то и всего 3 наших машины [5]. Такая вот была воздушная война в Заполярье. (Для справки: после войны аэродром Африканда использовался советскими ВВС до 1993 года).
Во время боев на р. Войта 42 ск получил пополнение в 5000 человек, тем самым, по утверждению в [6]: «…русские восстановили свою численность до 80% своего прежнего состава». Неясно только, что конкретно автор имел в виду – еще довоенную численность двух дивизий корпуса, или его состав накануне боев на Войте? Немецкий 36 армейский корпус пополнений не получил, его боеспособность и наступательный потенциал были исчерпаны. Немецкая 169пд была признана «неспособной выполнять даже оборонительные задачи». Потери корпуса с начала боевых действий по 13 сентября составили 9463 чел. (убитые, раненые, отправленные в тыл, пропавшие без вести), причем только за две недели сентябрьских боев – 2549 чел. – [6].Сколько это составляет от начальной численности немецкого корпуса оценить затруднительно: в июне в корпус входили две пехотные дивизии – 169пд и 163пд, но два полка 163пд оказались переданными в резерв в распоряжение Маннергейма, а вместо них корпус получил дивизию СС «Норд» двухполкового состава, правда, со значительными частями усиления в виде моторизованных артиллерийских и пулеметных батальонов.
Для продолжения наступления на Кандалакшу немцам требовалось – по их оценкам – еще не менее двух дивизий с условием возвращения в корпус своей 163пд. К концу сентября, однако, реальное пополнение оказалось гораздо меньше заявленного: всего два батальона пехоты и охранный полк из старших призывных возрастов – то есть бригада вместо двух дивизий. Более того ОКВ выделит не смог. Наступательные операции были отложены на неопределенное время, и немецко-финские войска на Кандалакшском направлении в конце сентября начали устраиваться на зимовку у рубежа Верман. Здесь же они провели и следующее лето, и следующую зиму и еще, но это уже, как говорится, другая история. Имеющимися в наличии силами (а других им не давали, нечего было давать) немецко-финские войска наступать здесь оказались не в состоянии. И к этому их вынудили не леса, реки, озера и болота, не комары с гнусом, а противостоящие части Красной Армии, которая здесь, на северном фланге советско-германского фронта показывала образцы стойкости и мужества.
Но вот в направлении на Лоухи, а именно на рубеже под Кестеньгой дела осенью 1941 года пошли совсем не так, как хотелось бы.