- Первый раз я был обрадован. Потом удивлён. Позже, когда ты чуял мины - поражён. Потом... Много было этого «потом». Много. Слишком много. И последний твой выстрел... Лёня уже не слушал. Водоворот воспоминаний стремительно поглотил его.
...Вторую неделю, не переставая, хлестал дождь, лишь изредка перемежаясь неуверенными снежными залпами. Растаявшие по весне дороги перестали существовать, превратившись в реки ледяной жижи. В грязи было всё. Казалось, мир разделен на две грязевые половины - небо, с непроглядными свинцово-черными громадами облаков и землю, сплошь покрытую коричнево-зеленой копошащейся массой. Пелена дыма, смрада, разбавленная криками, руганью, стонами, рёвом моторов и лязгом оружия... Грязь давила на все органы чувств, заполонила все уровни сознания. Леонида мутило. Ужасная грязевая круговерть смешалась с ещё более кошмарными красками - полыхали строения, сновали забрызганные кровью белые халаты. Разрывы снарядов и детский крик электрошоком били по нервам... Боевики взяли заложников и укрепились в здании школы. В левом крыле здания рвануло. Дождь разбавился ливнем битого стекла. Пожар мигом охватил два верхних этажа. Медлить было нельзя ни секунды. Спецназ пошёл на штурм. Лёнино отделение осталось во внешнем кольце оцепления и в самом штурме участия не принимало.
Леонид напряженно вглядывался в черные глазницы разбитых окон. Холод продирал до костей. Вот-вот и зубы предательски застучат. Взгляд бродил поверх прицела. В какой-то момент Леониду начало казаться, что всё происходящее неправильно. Нереально. Привычный мир менялся. То и дело какое-либо пятно казалось куском детской аппликации, а движения походили на мультфильм. Прислонившись к стальной глыбе БТРа, он с удивлением почувствовал себя участником представления. Ужасного, кошмарного, отвратительного, нечеловеческого представления... Не человеческого... а... кукольного. Всё было глупо до чрезвычайности.
Лёня совершенно обалдело пялился на творящийся вокруг ад. Пропали звуки. Исчезли все ощущения и чувства. Реальность перестала быть самой собой. Все происходящее начало замедляться, будто колесо времени забуксовало в грязи. Лёня с интересом наблюдал окружающее кино. Вот в полусотне метров поскользнулся солдат. Леонид увидел в мельчайших подробностях, как тот выбросил вперед руку. Увидел обгрызанные грязные ногти, разглядел разорванный на локте камуфляж... Глянув в лицо, прочел мимолётные мысли... Это показалось совершенно естественным. Он перевёл взгляд. Лейтенант Лужин что-то кричал в рацию и не мог видеть, что волосок его жизни вот-вот оборвётся. Но Леонид отчетливо видел - пуля продвигалась к голове молоденького офицера, рассекая воздух, подобно торпеде... Он обречён. Кричать и что-то делать бесполезно.
Но Лёня закричал. Попытался закричать. Но попытка двинуться хоть одним мускулом с треском провалилась. Смерть лейтенанта покадрово отпечаталась в памяти. И тогда крик прорвался. Его никто не слышал. Но сам Лёня был им оглушён, скорее даже контужен. Кричала душа. В голове рванул ядерный заряд, и время понеслось. Звуки хлынули и разом слились в непрерывный гул, люди заметались, техника задвигалась, словно в ускоренной записи, гранаты рвались со скоростью фейерверка. Из догорающего здания бегом посыпались солдаты с детьми на руках. Позади них с чудовищным хлопком рухнули перекрытия. Бегущие уже почти достигли первой линии оцепления, когда Лёня ощутил этот зов.
Маленькая, худющая, в замызганном и полусгоревшем платьице... А из черных провалов бездонных зрачков слышался отчаянный крик. Дальнейшее Леонид почти не помнил. Он, повинуясь неясному, но не терпящим возражения приказу, переключил на стрельбу одиночными, поднял автомат и спустил курок. Пуля вошла точно между стекол противогаза. Солдат с пробитой головой сделал еще шаг, нога подвернулась и тело с чавкающим звуком рухнуло. Девочку подхватили. Кто-то заботливо перебил прикладом Ленины ребра. И тьма опустилась...
Это уже после выяснилось, что девочку нес переодетый боевик, что под бушлатом у него было несколько килограмм взрывчатки, что если бы не Лёня, то... Всё последующее слилось в единый комок уже малозначительных подробностей. Нежно-хрипловатый голос медички... Укоризненно-злобное лицо ротного, бормочущее какой-то бред... Пятна неизвестных лиц и гул голосов... Но вот память вырвала образ строгого и уставшего человека. Он жмет руку. Рукопожатие теплое, как от ладони старого друга. И голос... Леонид силился понять, что же было в том голосе. Нормальные слова благодарности от представителя какого-то там детского фонда... Нет, слова были не нормальные. Слова были прямо-таки задушевные. А потом он увидел взгляд тех самых глаз... Та девочка смотрела, приоткрыв дверь палаты. Тонкие, почти мраморные, пальчики вцепились в косяк ободранной двери... Иссиня-чёрные волосы и огромные карие глаза заполнили собой всё...
Поток воспоминаний схлынул также внезапно. Лёня огляделся. Ротный молча вглядывался в окончание безмолвной битвы заката. Лицо заливалось абсолютом безмятежности. Теперь он напоминал Лёне полководца, уставшего от побед и лавровых венков и собирающегося провести остаток дней за написанием мемуаров. «Ледокол» несколько раз сморгнул и повернулся к дембелю:
- Твой поезд подходит. Пора прощаться.
Они встали. Ротный звонко хлопнул Лёню по плечу, развернулся. Так и не проронивший ни слова за весь вечер Лёня попытался хоть что-то сказать, объяснить, как-то выразить неясные мысли. Но они никак не могли сформироваться в слова. Оставались только эмоции и чувства. Теплота, благодарность... Желание горячо обнять человека, которому тоже был обязан очень многим. Проститься по-человечески с проверенным боевым товарищем. Передать хотя бы простыми словами те вещи, что в обиходе носят собирательное название «доброта». И хотя бы, наконец, выдавить первое, что должно придти на ум: «Спасибо!» Но Лёня не смог сказать ничего. Лишь прерывисто дыша, смотрел в могучую спину ротного. Всё существо переполнялось эмоциями. Но слов не было. Уже ухватившись за поручень вагона, Лёня всё ещё смотрел на удаляющуюся фигуру...
В купе Леонид снова оказался в одиночестве. Бросил сумку под лавку, захлопнул дверь. Глянул на себя в дверное зеркало. Оттуда глядел образцовый солдат. Коротко стриженные темно-русые волосы, правильные черты лица, глубоко посаженные голубые глаза, мужественно подчеркнутые скулы. За время службы Леонид сильно раздался в плечах, и теперь с удовольствием отметил, что сложением стал почти как ротный.
Поезд тронулся. И провожая глазами убегающий пейзаж, мысли Леонида крутились вокруг понимания нехитрого факта завершения невероятно важного периода жизни и ожидания от будущего только доброго, приятного и радостного. Но неожиданно сердце кольнула ледяная снежинка предчувствия. Свежеиспечённый дембель на секунду насторожённо замер, но затем решительно поставил крест на пессимистичном настрое. Он с наслаждением плюхнулся на жёсткую купейную койку. Губы сами собой расплылись в довольной улыбке, а сознание уже летело в тёплую бездну сновидений...
Глава 2. Олег