Но главным образом потому, что государственные архивы России - это не были мухлёванные советские архивы, где, по надобности, изготавливается любой документ, или, напротив, тайно сжигается; там - хранилось всё неприкосновенно и вечно. И сразу же после Февральской революции Чрезвычайная Следственная комиссия Временного правительства, а ещё более и ещё усерднее специальная “Комиссия для исследования истории погромов”, с участием авторитетных исследователей, как С. Дубнов, Г. Адмони (он же Красный), - не только не нашла ни в Петербурге, ни в Кишиневе самого документа, ни даже его регистрации по входящим-исходящим, а обнаружила - всего лишь сделанный в министерстве внутренних дел русский перевод с английского текста Брэма…
И в августе 1917 на Московском Государственном Совещании председатель Чрезвычайной Следственной комиссии публично заявил, что “скоро представит документы департамента полиции об организации еврейских погромов”, - но ни скоро, ни нескоро, ни его Комиссия, ни потом большевики никогда ни одного документа не представили. И как же застряла ложь - аж по сегодня…
В современной (1996 г.) Еврейской энциклопедии читаем уверенное:
“В апреле 1903 новый министр внутренних дел В. Плеве организовал при помощи своих агентов погром в Кишиневе”
… Такой враг (российское правительство) мог быть достоин только уничтожения”.
История с большевистскими комиссиями очень убедительна, но только не для современных еврейских идеологов, один из которых - Я. Рабинович в своей книге в 2006 году пишет:
“Отсутствие подлинного письма Плеве Раабену среди архивных материалов отнюдь не доказывает того, что такого письма вообще не было. Вопрос этот, видимо, навсегда останется спорным. Так к нему и должны относиться исследователи…”. - Согласитесь, - весьма оригинально.
То есть, - если есть необходимость опровергнуть бесспорный факт, то тогда в ход вступает любое предположение, на основе которого, по крайней мере, данный факт можно назвать “спорным”, таким технологическим трюком вносятся сомнения как минимум на 50%.
Во всей этой истории мы убедительно и ярко видели эффективность участия в террористической войне в России идеологов и журналистов, специалистов по информационным войнам, если проще - специалистов по лжи. С еврейской стороны этой информационной войной руководил А. И. Браудо. О нём с восхищением писал в 1944 году, отдыхая в Нью- Йорке после тяжёлой работы в России, М. А. Кроль:
“Он выполнял её превосходно. При тогдашних русских условиях такая работа должна была вестись с большой осторожностью…
Даже члены “Бюро защиты” не знали, каким образом и какими путями ему удавалось провести ту или иную кампанию в прессе… целый ряд статей, появившихся в русской или заграничной повременной печати, и нередко производивших большое впечатление, были доставлены в соответственные газеты и журналы или лично Браудо, или благодаря его усилиям” (С).
Реакция на события в Кишиневе в штабе еврейских лидеров в Петербурге была решительной, - С. М. Дубнов:
“Группа писателей (я, Ахад-Гаам, Равницкий, Бен-ами и Бялик) решила немедленно разослать циркуляр о необходимости самообороны. В целях конспирации было решено написать его по-древнееврейски… Боеспособность этих кружков была потом доказана в гомельском погроме, в конце лета”.
- Когда в стычке с железнодорожными рабочими вдруг появились еврейские боевики с огнестрельным оружием.
На самом деле, как мы видели ранее в мемуарах С. Дубнова, - боевые еврейские отряды уже были в 1901 году, и речь шла об обосновании и о популяризации этой практики в большинстве российских городов. Этих фактов в учебниках не было, и нет до сих пор, хотя сами евреи на них указывают.
Интересен и вывод в “параллельном” исследовании современного еврейского идеолога С. Резника:
“Итак, не может подлежать сомнению главное: Кишиневский погром не был прямым следствием имперской, шовинистической, антисемитской политики… Подводя итог этой главе, можно сказать, что не все погромы правительство организовывало. Но те, что оно не организовывало, - оно поощряло. А если не поощряло, то попустительствовало”. - Вот ведь как, а так правдиво начал… - удержаться от понимающей улыбки невозможно.