И они оба разом тихо засмеялись, глядя друг другу в глаза, как тогда, ночью, около тетрадей Темира.
Егор Парменович потрогал пальцем губу и спросил:
— А как шоферы на это смотрят?
— Вполне подходяще!.. Мы уже обсуждали с ребятами, — обступили директора люди. — В Павлодарской области тоже раз так вот… Можно! Спускай директиву, Егор Парменович!
— А вы учитываете, какой будет объем земляных работ? — неприязненно спросил так и не отошедший Неуспокоев. — Колоссальный будет объем!
— Учитываем, — нахмурился Виктор. — Объем, конечно, большой. Но и времени у нас хватит. Ночь только-только началась. И людей немало. Целое население! А ребята, кажись, не плохие. Словом, кадры подходящие!
Виктор обращался к директору, будто Неуспокоева и не было рядом. Но прораб снова вмешался в разговор:
— А не поползет засыпка вниз, под тяжестью машин? У оврага уклон крутой. И ручеек будет снизу подмывать. Ни черта! — азартно блеснули его глаза. — Подопрем щитами, камнями привалим! — Он завистливо вздохнул. — Такой простой выход. Поистине, простое трудно придумать.
Егор Парменович улыбнулся непонятно кому — прорабу или Виктору.
— Как твоя фамилия? — спросил он юношу.
— Виктор Крохалев, из школы механизации.
— Тоже Крохалев? — засмеялся директор. — Что же, у вас в семье сплошь закопёрщики? Слушай теперь меня, Виктор. Подбери ребят десятка два-три, лучше пять, и марш в разведку! Ищите, где есть поближе мягкий грунт и мелкие камни. Найдете — сразу за лопаты и кирки! Заготовляйте засыпку! За этот участок персонально ты отвечаешь. Действуй!
Виктор убежал, а Егор Парменович, пригорюнившись, сложил по-бабьи руки на животе.
— Как грунт к промоине доставлять будем? Курман, дай хоть парочку самосвалов. Хоть один дай! Не можешь? Маневра у них не будет, развернуться негде? Да, мы здесь как на жердочке. Эх, хоть бы тачек полсотни, самых обыкновенных! Одно колесо, две ручки — вот и вся механизация! И Днепрострой, и Магнитку, и Караганду, и все на свете мы с этими тачками подняли… Ипат Крохалев! Где он? — зычно крикнул вдруг Корчаков. — Старшего Крохалева моментально ко мне!
— Здесь я! — сказал веселый голос откуда-то снизу, с земли. — Носилки будем делать, проще говоря — сам-друг? И то! Миним на семьдесят процентов заменят тачки.
Это Ипат Крохалев прочно пристроился на корточках поближе к начальству, смакуя и переживая острые разговоры.
— Угадал, закопёрщик! Делай не медля носилки! — в восторге замахал директор руками над его головой.
Ипат ринулся в темноту, но Корчаков закричал ему вслед:
— И трамбовки начинай делать! Персонально отвечаешь за носилки и трамбовки!
— А щиты? И щиты начинай делать, — закричал ему в топ Неуспокоев и побежал за Ипатом. — Из барахла делай, из жердей, из горбыля! Деловое дерево береги!
Директор удивленно поднял брови и так, с удивленным лицом, закричал:
— Воронков! Где ты там? Воронков?
— Здесь, товарищ директор! — ответил Воронков, стоявший рядом.
— Ты чего за моей спиной прячешься? Беги к завхозу, требуй мешки, штук… штук сто, не меньше. Пока с носилками суд да дело, в мешках засыпку начнем носить. Погоди! Требуй нее мешки, какие есть! И брезенты волоки! И ящики все, какие можно опорожнить!
— Матрацы, наволочки можно пустить! — крикнул кто-то из девчат.
— А порвем? — нерешительно сказал Егор Парменович.
— Починим! Иголки-то всегда с нами! — закричали девчата.
— Мою корзину бельевую возьмите, товарищ директор, — проговорила где-то старшая Крохалева. — Она у меня что те самосвал!
— Давайте ваш самосвал, мамаша. Спасибо. Воронков, чего стоишь? Беги! Чтоб я тебя не видел!
Убежал и Воронков. А Егор Парменович, сложив руки рупором, закричал в третий раз:
— Внимание! Внимание! Товарищи целинники, разбивайтесь на три бригады. Одна землекопная, две дрягилей! Бригадиры: Крохалев-младший, Грушин, Полупанов! А вое плотники и столяры к старому Крохалеву. Даю на это пятнадцать минут. Потом проверю! Передавай дальше по цепи!
— Ну и голосок! — засмеялся кто-то невидимый. — Динамик!
— Куда-а! — ответили восхищенно в толпе. — Как из пушки садит!
Егор Парменович поперхнулся и сердито сплюнул:
— Шуточки чертям! А что смешного? Голосовая связь, как в рукопашном бою!..
И, как перед боем, перед решающей атакой, закипело вокруг общее движение, перестройка боевых частей. Сначала это была как будто бы суета и бестолочь. Где-то закричали: «Комсомол, вперед!» В другом месте тоже закричали: «Ленинградцы, сюда!» А в третьем месте Грушин крикнул: «Коммунисты, ко мне!» Люди бежали друг другу навстречу, сталкивались, останавливались, внимательно всматриваясь друг в друга, снова разбегались и, наконец, как солдаты, с хода примыкающие к построившейся уже роте, замирали на месте. Так родились бригады. Запоздало крикнул свежий, полный здоровья голос: «А больные как?» Ему ответили с хохотом: «Кто умер, тому бюллетень, остальные на работу!» Затем звякнули, как разбираемое оружие, лопаты, кирки, ломы, сразу где-то хекнули, вонзая в землю лопату, кто-то пронес, пыхтя, к промоине первый камень, и вскипела, зазвенела работа дружная, жадная, может быть излишне шумная, потому что молодежь бросилась в работу, как всегда, с криком и смехом.