«Биллиардист» стоял один, упорно глядя в огонь костра.
— Ну? Марш! — повеселев от злости, крикнул Неуспокоев, не спуская с него взгляда.
— Много вас приказывать, — пробормотал «биллиардист», пряча от прораба озлившееся лицо. И не вытерпев, искоса, трусливо поглядел на него. — Чего уставился? Сказал — не пойду!
— Пойде-ешь, мой миленький! — с недоброй лаской протянул Неуспокоев. — А не пойдешь — пинками в зад в степь прогоню! Дам кило хлеба и коробок спичек. Сиди на кочке, как потерпевший крушение, жди машину, что подберет тебя.
Лицо его было жестко, неуступчиво, верилось, что он готов сию же минуту выгнать «биллиардиста» пинками в черную степь, попробуй тот отказаться работать. Парень поглядел на ребят, стоявших около Мефодина. В их глазах не было ни сочувствия, ни одобрения. Тогда, выставив плечо, будто пробиваясь через враждебную толпу, он отошел от костра и побежал. Из темноты донесся его крик:
— А пошли вы!.. Называется — позвали целину поднимать! Маяковского на вас нет!..
Неуспокоев засмеялся и тоже крикнул:
— Ладно, встретимся! У тебя костюм приметный!
— Николай Владимирович, я вас второй раз зову! Идите скорее! — нетерпеливо крикнула Шура.
— Сию минуточку, Александра Карповна, — обернулся в ее сторону Неуспокоев и приказал — Мефодин, ведите ребят. Я следом за вами.
— Они и без меня дорогу знают. А ну, без последнего! — крикнул Василий и побежал к трясине.
Со смехом, озорными криками ребята бросились за ним.
— Сычев, вернитесь! Вам нельзя! Сычев! — закричала отчаянно Шура, но ребята пропали уже в темноте и темнота не ответила ей.
Неуспокоев и Борис подошли к Квашниной.
— Слушаю вас, Александра Карповна. Только, умоляю, поскорее, — оглянулся нетерпеливо прораб на топь.
— Верните людей — резко сказала и шагнула к нему Шура. В свете окон автобуса стало видно ее лицо, решительное и гневное.
— Что? — удивился Неуспокоев, но тотчас улыбнулся снисходительно. — Только за этим вы меня и позвали?
— Дура я, что не вмешалась раньше! Боялась — пострадает ваш великолепный авторитет. Немедленно верните людей! — приподнималась Шура при каждом слове на цыпочки.
Чупров чувствовал, что она сейчас как туго натянутая струна.
— Требую, как врач! Вы послали в болото мокрых людей, послали во второй раз. У Сычева карбункул…
— Вижу, что я неправ. Ошибся, — виновато ответил Неуспокоев. — Но мы должны сегодня же пробиться на Жангабыл. Для нас сейчас время дороже всего!
— А люди для нас дешевле всего?! — крикнула Шура.
— Люди? — рассеянно переспросил Неуспокоев и начал смеяться беззвучно. Лишь прыгающие брови выдавали его смех. — Составляющие человека белки, жиры, углеводы, соли, железо и тэдэ, и тэпэ, если все это купить в бакалейной лавочке, стоило бы ровным счетом сорок копеек. Четыре гривенника!
— Ручаетесь за точность вашей справки? — Басок Бориса стал колючим.
— Ручаюсь! — усмехнулся прораб коротко и резко. — Да бросьте вы, Борис Иванович, серьезничать на каждом шагу. В любых жизненных случаях сохраняйте чуть-чуть ироническую интонацию. Так веселее жить. Извините, Александра Карповна, дело ждет, — поклонился он Квашниной и отошел.
— Николай Владимирович! — закричала испуганно Шура.
— Шура… милая… не могу! — остановился прораб. — Не умею отменять свой приказ. Убейте, не могу!
Он повернулся и побежал.
— Николай Владимирович! — В голосе девушки были слезы.
Но топот убегавшего Неуспокоева смолк.
— Ах, так! — Она усмехнулась враждебно и зло. — Где сейчас директор, Борис Иванович?
— Право, не знаю. Он уехал искать броды, но, может быть, и вернулся. А зачем вам директор?
Девушка не ответила и пошла в сторону дороги, где стояла колонна.
— Я вас провожу. Можно? — двинулся было за нею Борис.
— Не надо! — раздраженно ответил голос невидимой Шуры. — Не нужны мне ничьи проводы!
Борис прислушивался к ее быстрым, нервным шагам, пока шум их не смолк. Потом вздохнул и зашагал торопливо к топи, к тому месту, где вытаскивали грушинскую машину.
Глава 12
Наперекор всему — весна!
Грушинскую машину «вываживали». Если читать об этом в сухой, теплой комнате, то, как бы ярко ни было описание, вы, читатель, все же не поймете, не почувствуете полностью, какая это дьяволова работенка! Для этого надо вам самому принять в ней участие. И если посмотреть при этом на вас со стороны, то это похоже будет на купанье человека, не умеющего плавать: то присядет, то встанет, а то и лечь попытается. Но купаться вам придется не в прохладной летней водичке, а в весенней жидкой ледяной грязи. И вот, когда бревна, шпалы, чурбаки, скользкие от грязи, как мокрое мыло, начнут вырываться из ваших негнущихся от холода пальцев и бить по рукам, когда спину и плечи ваши как кипятком обварит горячий пот, а хлюпающая в сапогах ледяная жижа сведет ноги судорогой, когда покажется, что кто-то стягивает с вас ватные штаны, от воды и грязи ставшие пудовыми, — тогда, пожалуй, вы поймете, что такое «вываживание» застрявшей в грязи автомашины. Впрочем, нет! Еще не поймете, так как самое страшное впереди. Вот вывешенная на вагах машина заколыхалась в воздухе, и теперь лезьте одеревеневшими руками по локоть, а может быть и по плечо, под колесо, в залитую студеной жижей яму и закладывайте ее, проклятую, пластами дерна, камнями, хворостом, досками, чурбаками. И все время будьте начеку. Машина может сорваться с ваги и придавить ваши руки. А происходит все это чаще всего не днем, под солнцем, а ненастной, продутой всеми ветрами ночью, когда, кажется, весь мир состоит из черной степи, такого же черного неба и одичалого, тоже как будто бы черного ветра. А переставший было дождь исподтишка подкрался и снова заморосил, вымачивая на вас последнюю сухую нитку.