— Семейный уют налаживаем? — подходя, спросил с улыбкой Борис.
Виктор, познакомившийся с Борисом еще в городе, встал и поздоровался. За ним протянул руку и отец, вытерев перед этим рот ладонью, будто собирался целоваться. Задержав руку Бориса в своей, он спросил с любопытством:
— По какой линии на целину едете?
Борис объяснил. Ипат довольно кивнул:
— Будете делать фактические наблюдения? Это нам тоже требуется.
— Не может папаня без анкеты, — усмехнулась Тоня, стреляя в Бориса проворными, бедовыми глазами.
— Дочь моя, — объяснил Борису Ипат. — Гадалка-активистка, за день по десять клиентов пропущает и как в воду смотрит. Всем дальнюю дорогу и большие хлопоты предсказывает. Будто без нее это не известно.
— Помолчали бы, папаня! — обиделась дочь.
— А вам не страшно на целину ехать? — выпытывающе спросил девушку Борис. — Не боитесь так вот, не узнав броду?..
Антонина смущенно молчала. Ответил отец, осуждающе глядя на Бориса:
— Как это — не узнав броду? В Кремле-то, чай, не одну ночку посижено-подумано об этом. Не-ет, теперь дело вознесено! — посмотрел он вниз, на открытую в синюю даль степь.
Там после вчерашнего ливня густо и неправдоподобно ярко, как на детском рисунке, зазеленела трава.
— Эка, свету сколько, простора да сияния, сверкания всякого! Голова закружится!
— Это и главное! На большую вышку поднялись! И друзья и враги видят, каждый твой шажок учитывают, — сказал Полупанов, вздыхая виновато.
— Самокритикуется, — шепнул Ипат Борису. — Утопил машину-то.
Но внимание Бориса привлек Помидорчик. Алчно выпятив нижнюю челюсть, он заправил в рот большой бутерброд с маслом, не спуская с Бориса раздражающе пристального взгляда.
— Вы хотите меня о чем-то спросить? — не вытерпел Борис.
— Да, хотел бы. У нас в Ленинграде, среди окончивших десятилетку, усиленно муссировался слух, что абитуриенты, проработавшие весну и лето на целине, будут пользоваться большими льготами при приеме в вузы. В газетах об этом ничего не было?
— Нет, не было.
— Почему вы улыбаетесь? Для меня это очень важный вопрос. Вы точно это знаете, не было?
— Точно знаю. Это же чепуховина!
— А я вам говорю, не чепуховина! — почему-то обиделся Помидорчик и оскорбленно поднес к глазам, не надевая, большие черные очки.
Борису, почувствовавшему себя виноватым, захотелось сделать что-нибудь приятное парню.
— Вы, наверное, на переправе простудились? — участливо спросил он, глядя на грязное полотенце, кутавшее горло Помидорчика. — Когда из машины до берега добирались?
Глаза Помидорчика стали злыми.
— Где же ему простудиться, когда он в болото и пальчика не окунул, — сузил Ипат глаза в веселые щелки. — Его Витя на закорках с машины на берег вынес.
Мрачный Полупанов неожиданно захохотал, за ним засмеялись Тоня и Лида. А Виктор густо покраснел, отчего яснее проступил на его лице персиковый юношеский пушок.
— Вы не подумайте чего-нибудь такого, товарищ корреспондент. Он дал мне за это «Королеву Марго» почитать. А так ни в какую, не давал. Такой крот! — зло посмотрел он через плечо и, шумно захлопнув книгу, швырнул ее Помидорчику. — Ну тебя к черту! И дочитывать не буду!
Но раздражение его не разрядилось. Поглядев на девушек, он сказал зло:
— Стерли бы свои квадратные уравнения! Раскрасились!
Тоня только вызывающе посмотрела на брата, а Лида, низко нагнувшись над столом, крепко провела по губам носовым платком, разом содрав всю краску. Потом, подняв голову, потрогала разложенные Антониной карты, вздохнула:
— Ничего эти карты сказать не могут. Я так считаю. Никому не известно, что нас впереди ожидает.
— Мне, например, известно! — бросил Виктор. — А тебе чего не известно? Ты чего здесь искать приехала?
— Я, может, счастье свое искать на целину приехала, — посмотрела девушка на Виктора, и была в ее глазах открытая, но робкая любовь, ожидание и надежда.
— Ваше счастье на танцплощадках ищут или на вечеринках, — сказал насмешливо Виктор, не поняв ее взгляда.
— Ух ты, смотри какой… механизатор! — повела в его сторону надменной бровью сестра. — Тоже мне, решающая фигура!
— Ты подожди, чудовища, не встревай, — остановил ее отец. — Давай далее, Виктор.
— Даже у паровозов, которые нас сюда везли, на груди лозунги были и к подвигам нас призывали! А она со своим бабским счастьем. Мне вот интересно, какой он, подвиг? — Лицо юноши смягчилось, стало задумчивым и нетерпеливым. — Их тоже, наверное, искать надо, подвиги.