Каково же было наше изумление, когда обнаружилось, что мы на этаже не одни. У одного из окон длинного коридора маячила одинокая девичья фигура в школьной форме. Это была Наташка Соколова- наша одноклассница.
- Ты что, с санитарии сбежала?- спросил у нее Генка.
Наталья отрицательно помотала головой и злорадно сообщила, глядя мне в лицо:
- Гречанинов, пока ты там себя к воинской службе готовил, твою Вербицкую какой-то мужик в кабинет заволок, и они дверь закрыли.
- В какой кабинет?- похабно улыбаясь, спросил Севастьянов
- С каких это пор Вербицкая моей стала?- поинтересовался я, стараясь выглядеть невозмутимым.
- В двадцать первом,- ответила Соколова Генке.- Ну как же, Гречанинов, ты ей всегда списывать даешь и стихи про нее пишешь.
Я пожал плечами, выражая свое несогласие с подобными аргументами, и язвительно заметил:
- Соколова, я бы и тебе давал иногда списать, да ты не просишь. Разве я виноват, что домашние задания ты делаешь всегда сама?
В этом учебном году в присутствии одноклассников Наташка стала обращаться ко мне строго по фамилии. А ведь еще не так давно, в девятом классе, она звала меня просто Виталькой, и если мы случайно оставались с ней наедине, то даже Виталиком и Виталичкой. Вот и сейчас она словно забыла мое имя. Но надо признать, что я в отместку стал платить ей той же монетой.
Генка бросил свой "дипломат" на подоконник и, радостно хлопнув в ладоши, заявил:
- Пойду гляну, как Маринку лапают.
Именно в те годы Севастьянов стал изрядным пошляком. Он то приносил в школу порнографические журналы, то без конца обсуждал физические достоинства знакомых девчонок, а то в очередной раз принимался хвастаться перед парнями, что в летние каникулы ездил в деревню к деду и имел там связь с какой-то селянкой. Если честно, то и меня проблемы пола тогда волновали, но я, в отличии от него, не считал нужным выплескивать свою озабоченность на окружающих.
Генка подошел к двадцать первому кабинету и подергал ручку. Закрыто. Тогда он склонился к замочной скважине, пытаясь заглянуть в класс.
- Сева,- обратился я к нему.- Что ты ее слушаешь, она тебя разыгрывает. Никого там нет.
- Как нет!- возмутилась Наташка.- Мы с ней с санитарии раньше ушли, нас Елизавета отпустила. Поднялись сюда. Я на минуту отлучилась руки помыть, а потом слышу какие-то крики: "Вот она!" Выглядываю: два парня здоровых. Один из них подхватил Маринку за талию и понес в кабинет, а та хохочет. Второй тоже вошел и дверь закрыл. Я подергала- закрыто.
- Ну вот видишь, Сева, парней там стало уже двое, так что ты- третий лишний,- сказал я Генке.
Потом повернулся к Наташке и, желая побольнее уколоть, спросил:
- А ты, значит, Соколова, хотела им компанию составить, чтоб было двое на двое, а они тебя не взяли?
- Дурак ты, Виталя. Какой же ты дурак,- сердито ответила Наталья и отвернулась к окну.
Ну вот, кажется, дождался, назвала она меня по имени, последний раз она это делала еще весной, еще до восьмого марта. Мы тогда с Радиком Шамсутдиновым для одноклассниц газету смешную выпустили: наклеили их фотки, нарисовали карикатуры и подписи сделали, про кого что. Ну а про Вербицкую ничего веселого не придумали и поэтому воспели ее красоту- она у нас самая красивая девочка в классе, а многие, вроде Радика, считают, что и в школе. Вот я и сочинил про нее стихи:
"Если бы Гера и Афродита с Афиной-Палладой
Мне бы доверили спор разрешить об их красоте,
Я бы сказал им: "Не спорьте, богини, не надо!
Есть вас прекраснее..."- И яблоко отдал б тебе."
Половина одноклассников ничего из стишка не поняли, пос-кольку древнюю Грецию и ее мифологию мы изучали давно, аж в пятом классе. Не поняла и Маринка- она у нас вообще знаниями не блестала,- приш-лось им растолковывать. Мои комментарии выслушали и отреагирова-ли, надо сказать, по-разному. Сосед по парте Севастьянов похло-пал по плечу и сказал: "Ну ты даешь! Гомер, прямо-таки!" Вербиц-кая одарила меня ласковой улыбкой и дала понять, что не будет возражать против приглашения в кино в клуб железнодорожников. Неелова Светка- наш комсорг- сказала, что меня надо включить в школьную редколлегию- писать стихи к праздникам, скоро Первомай. Ну это уж- фигу! А Соколова с тех пор перестала обращаться ко мне по имени, и всегда поминала мне эти стихотворные строчки.
В этот момент от двери отклеился Генка. С пошлой ухмылочкой он на цыпочках подошел к нам и почему-то шепотом сообщил:
- Слушай, Витек, чего там творится!.. Мужик какой-то говорит "Да сними ты этот фартук. И кофточку тоже." А другой: "Давай, и я сниму".
- Врешь,- не поверил я.- А, Маринка?
- А Вербицкая довольно так хохочет. Кофточку уже сняла- видно в замочную скважину, она на парте лежит. Похоже, ее там раздевают. Но саму Маринку не видно.
- Жалко, да?- ехидно подала голос Наташка и опять отвернулась от нас к окну.