Вера, судя по ее мимике, тоже меня узнала, тем более, что я за те же полтора часа изменился не внешне, а скорее внутренне. За счет выпитого спиртного.
От неожиданности мы с ней оба поздоровались, хотя сегодня уже неоднократно виделись. И, надо признаться, оба немного растерялись. Хорошо, что Геннадий взял нить беседы в свои руки. Он хотя и имел какой-то документ от своего начальства, но зачем-то стал еще и словесно убеждать Верочку, что я, хотя и гражданский человек, но точно имею право поселить- ся в военной гостинице, поскольку являюсь важным ученым, решающим серьезные оборонные проблемы нашей армии.
Зачем он врал, было не очень ясно. Видимо, пускал пыль в глаза или, как говорят военные, ставил дымовую завесу.
Верочка охотно с ним соглашалась, хотя отлично знала, что я - простой профессор, пре-подающий в институте. Она кивала головой и произносила только: "Хорошо, хорошо." А потом, видя, что мой друг пошел в своих нелепых объяснениях по второму кругу, обратилась уже ко мне.
- Конечно же я вас поселю, Виталий Александрович. Какой разговор. У вас военный билет есть? Да что я говорю, у вас же, как у гражданского, паспорт должен быть и командировочное удостоверение. Надо же на вас карточку заполнить.
Я только развел руками. Я ведь ехал на встречу одноклассников, а не в командировку и паспорт с собой не брал, и удостоверения никакого не имел.
Поняв, что у меня нет никаких документов, Севастьянов попытался опять навешать Верочке лапши на уши.
Но этого не потребовалось. Верочка махнула на него рукой, дескать не надо ей объяснять, она и так все понимает, и, улыбнувшись, объявила, что поселит меня и так. А карточку заполнит с моих слов.
Гена довольно хмыкнул и, когда мы прошли в дежурную комнату, он бухнулся на стоящий у входа стул, видимо, собираясь помогать нам в оформлении документов. Он даже попытался многословно и не очень связано давать за меня ответы. Этого я уже не выдержал и даже сказал ему:
- Геннадий, товарищ ты майор. Давай я сам буду отвечать на все поставленные мне вопросы.
Верочка оформила карточку гостя и сообщила, что у них тут четыре номера: четырех-местный, два трехместных и один двухместный, и что, кроме меня, сейчас в гостинице проживают еще двое командированных: капитан и лейтенант. Они живут в четырехместке. После чего она спросила, хочу ли я составить им компанию, поскольку в их комнате есть телевизор, или я хочу отдохнуть в одиночестве.
Я предпочел одиночество.
Потом я извинился перед Верочкой и пошел провожать Геннадия.
Сева, усаживаясь в свою машину, делал понимающее лицо и советовал мне вести себя по-мужски и не подкачать.
Я, как мог, заверил его, что не подкачаю, и настоятельно напоминал, что он, в свою очередь, обещал подвезти меня на вокзал, и что я на него надеюсь.
Майор Севастьянов пьяно кивал головой и обещал тоже не подкачать. Наконец, он включил зажигание, лицо его сразу же окаменело и даже показалось мне незнакомым. Похоже, он сразу взял себя в руки. Машина рванула с места и исчезла за углом дома.
Я вернулся в свой "отель".
Дверь была открыта. Верочка встретила меня в коридоре. Приветливо улыбаясь, она сказала, что открыла для меня первый, двухместный номер, там мне будет спокойнее всего. Я в ответ поблагодарил ее за заботу. Некоторое время мы еще постояли, соображая, что бы еще можно было сказать друг другу приятного, но так и не придумав, улыбнувшись, разошлись.
Двухместные апартаменты не поразили меня роскошью. Напротив, все было по-армейски скромно. Небольшой плательный шкафчик, стол, два стула, две тумбочки и, естественно, две аккуратно заправленные кровати. В принципе, в эту девятиметровую комнату втиснуть больше мебели было и невозможно.
Я снял куртку, джемпер и повесил их на спинку одного из стульев. Хотел было разуться, но сообразил, что не захватил с собой тапочки. Да и зубную щетку я забыл. Все-таки, редко я езжу в командировки в последнее время. Элементарных вещей не помню. Хорошо, хоть, полотенце здесь имеется. Сев на одну из кроватей, я посмотрел на часы- было 23-10. Вполне подходящее время, чтобы лечь спать, тем более после такого количества выпитого. Вот только бы Генка не забыл заехать, а то я на электричку опоздаю. И желая подстраховаться, я решил сходить к Верочке и попросить ее, чтобы она меня завтра пораньше разбудила. Насколько мне помнится, в приличных гостиницах такой сервис всегда существовал. Вдруг это армейское лежбище тоже относится к разряду приличных. К тому же, это- очень уважительная причина, чтобы взглянуть на Любимову еще раз.
Дежурная комната когда-то, видимо, была кухней. Потом, когда квартиры перестраивали под гостиницу, комнату решили приспособить для административного персонала, поэтому газовую плиту и все шкафы убрали. А поставили письменный стол для писания бумаг, медицинский топчан на случай ночного отдыха, да пару стульев для случайных посетителей. О прошлом этой комнаты красноречиво напоминали лишь старенький мерно гудящий холодиль- ник, да, то ли специально, то ли случайно неубранный умывальник.
Любимова- Пашкова сидела в этой своей дежурке за столом и читала книгу. По крайней мере, пыталась читать. Глаза ее были устремлены на страницы, а вот где были ее мысли в этот момент, угадать было невозможно. Услышав мои шаги, она взглянула на меня. Не знаю, так ли рада она была меня видеть, но она мне улыбнулась, предварительно спрятав под перевернутую вверх корешком книгу свои очки.
Не знаю, почему я не высказал свою просьбу сразу и не ушел. Вместо этого я опустился на стул, на котором до этого сидел Севастьянов, и затеял длинный разговор. Сначала я пристал к ней по поводу ее книги. Это был малоформатный женский роман в аляповато раскрашенной мягкой обложке из бесконечной серии "прочитай очередную красивую сказку про неземную любовь и забудь". Так вот, выразив удивление тем, что она теряет время на подобное издание,