Вера приоткрыла дверь и спросила шепотом "Что случилось? Ты почему не дома?".
Ей громко ответил капризный девичий голос:
- Да это все твой Костенька. Уперся куда-то со своими кикиморами. Я минут сорок уже воз-ле подъезда толкусь, а его нет. А ключ мой ты ему отдала. "Он же- старшенький",- попыталась девушка повторить интонацию матери.
- Хорошо, хорошо, тише,- попыталась успокоить дочь Вера.
Я почувствовал себя неловко при этой семейной сцене и попытался было уйти, но Вера уже шла мне навстречу, и я вынужденно остановился, не желая ей мешать в узком коридорчике.
Проходя мимо, она извиняющеся улыбнулась мне. Подойдя к плательному шкафу, Вера вынула оттуда небольшую дамскую сумочку и принялась в ней что-то искать.
Я сделал еще шаг к выходу из дежурной, и тут из темного подъезда в наш ярко освещенный коридор гостиницы, опять же преграждая мне путь, смело шагнула... Вера. Только не нынешняя сорокалетняя женщина, прожившая жизнь, а та прежняя, в которую двадцать лет назад я так безнадежно был влюблен.
К такой неожиданной встрече я не был готов и поэтому застыл на месте.
Вера, копавшаяся в сумочке, заметила, что мы с ее дочерью стоим друг против друга и представила нас.
- Это моя дочь Леночка, Виталий Александрович. Лена, это профессор из Костиного университета. Его зовут Виталий Александрович. Он приезжал на встречу выпускников, сегодня переночует, а завтра уедет,- зачем-то пояснила она.
Со стороны это выглядело так, как будто она в чем-то хотела оправдаться перед дочкою.
Я в знак приветствия молча кивнул головой, а Елена, пытаясь быть вежливой с гостиничным жильцом и знакомым матери, процедила сквозь зубы: "Здрасте," и изобразила на лице нечто вроде дежурной полуулыбки. Конечно, на что еще мог рассчитывать солидный гражданин среднего возраста у такой юной особы.
Приглядевшись к девушке, я конечно же нашел немало отличий в облике дочери, но на свою мать в юности она все же походила сильно: те же русые волосы, такие же темно-серые ясные глаза, те же утонченные, прекрасные черты лица, а вот ростом девушка превосходила Веру сантиметров на шесть, не считая высоких каблуков. Да и формами она отличалась тоже. Если Верочка в шестнадцать- семнадцать лет представлялась мне небесным ангелом, юной невинной нимфой, то ее второе издание- дочка Леночка в этом же возрасте обладала, на мой взгляд, более смелой, более сексуальной, и в какой-то мере даже агрессивной красотой. Видимо, природа тоже не дремлет, и если и повторяет свою особо удачную модель, то уже в согласие с веяниями и требованиями современности.
Вера даже вытрясла все содержимое из сумочки на диванчик, а ключ все не находился.
- Вы тоже военный?- спросила Лена у меня, нетерпеливо топчась на месте.
Спросила скорее из вежливости, чем из интереса.
- Нет, я преподаю в техническом университете,- ответил я.
- А-а-а,- протянула девушка.
Это ее "а-а-а" искренне выражало то, насколько я показался неинтересен, даже несмотря на мой респектабельный вид. Видимо, в ее табеле о рангах преподаватели технических вузов занимали крайне низкие места. Мне показалось это обидным и даже захотелось как-либо продемонстрировать ей, что я тоже кое-чего стою.
Но девочка не обращала больше на меня никакого внимания. Она подошла к столу и недовольно прикрикнула на мать:
- Ма, скоро ты?
Эта ее реплика отрезвила меня, и я решил не делать глупостей.
- Вера Ивановна, вы посмотрите в одежде. Может, где в карманах,- подсказал я хозяйке гостиницы.
Верочка хлопнула в ладоши, вымолвила про то, как же она это забыла, и снова полезла в плательный шкафчик.
В этот момент снова скрипнула дверь номера, где жили офицеры и оттуда вышел давеш-ний молодой человек.
Леночка, тут же перестала нетерпеливо пританцовывать на месте и приветливо заулыба-лась ему.
Офицерик тоже в ответ осклабился.
Вера, наконец, нашла ключ и протянула его дочери. Та взяла, но уходить уже явно не спешила.
Продолжая улыбаться, молодой человек громко объявил:
- Мы тут с капитаном спать ложимся, Вера Ивановна, и если вам не трудно будет, разбудите нас так же, как обычно, в семь ноль-ноль.
Любимова пообещала. Елена же, вздохнув, заинтересованным тоном произнесла:
- Вы так рано встаете в субботу, Валерий?
- Что делать, Леночка, Служба-с.
Похоже, что молодые люди были не прочь поболтать. Но это никак не входило в планы матери девушки. Вера весьма настойчиво напомнила дочери, что ей пора идти домой, и молодежь стала прощаться и желать друг другу спокойной ночи.
Тут я и решился.
- А ведь, у меня к вам, Вера Ивановна, такая же просьба. Вы знаете, я ведь завтра рано уезжаю домой. Хочу успеть на семичасовую электричку. Если я сам не встану, вы не могли бы разбудить меня около шести?
- Хорошо, Виталий Александрович. А чаю вы разве не попьете?- заботливо и удивленно спросила Верочка.
- Как-нибудь в другой раз. Устал я что-то.
И не дожидаясь, когда за Еленой закроется тяжелая дверь, я медленно пошел в свою комнату.
Про усталость я вовсе не врал: все-таки весь день на ногах, рано встал, заехал в университет, а затем два с половиной часа на электричке, а потом сколько еще пить пришлось. Но, кроме обыкновенной физической усталости, я вдруг ощутил еще и полное душевное опустошение. Ощущение это возникло сразу же, как я пообщался с Еленой, а потом оно просто выросло до невероятных размеров. Я чувствовал себя никому не нужным, и поэтому мне никто не был нужен. Я был обижен на весь мир и, в тоже время, мне не было до него никакого дела. Пусть этот мир хоть треснет пополам!