— Да, не лезь ты ни в свое дело, — пробурчал Джирайя.
— Учитель, — продолжил Орочимару, — они опять вдвоем удумали…
— Ну-ну. — Хирузен поднял трубку, и Орочимару тут же осекся, даже бубнеж Джирайи резко прекратился. — Цунаде, мне рассказали про вашего капитана. И как ты отважно борешься за его жизнь. Это весьма достойный поступок, я бы сказал поступок настоящего ирьенина. Но даже им надо уметь вовремя остановиться.
Щеки от злости тут же вспыхнули — у Цунаде уже не осталось никаких сил выслушивать одно и то же. Она думала уже возразить, но Хирузен вдруг продолжил:
— Эти слова я скажу любому ирьенину, даже своей жене, — он опустился трубку и пронзительно посмотрел на нее, — но не тебе. Ты же Цунаде не любой ирьенин, не так ли?
— О чем вы говорите? — растерялась она.
Хирузен вместо ответа огляделся и трубкой показал на свободный стул в конце шатра. Джирайя тут же подсуетился и поставил его перед ним.
— Бивако не рассказывала тебе, какими потрясающими техниками ирьёниндзюцу обладал твой дед? — спросил Хирузен, присаживаясь напротив нее.
— Нет, — ответила она.
— Наверное, подумала, что тебе рано это знать, но раз такая ситуация. — Он сделал еще одну затяжку, выпустил дым и продолжил: — Ты бы могла попробовать. Клеточный контроль, кажется, эта техника так называлась…
— Простите, Учитель, но не думаю, что у меня что-то получится, — перебила Цунаде, — Быть может, она бы вышла у Наваки, это же ему передалось столько способностей нашего клана. А у меня есть только одна — крушить.
— Разве одна? — удивился Хирузен. — Разве не ты уже несколько суток почти без перерыва используешь ирьёниндзюцу?
— Это совсем другое, — замотала она головой.
— Нет, не другое. Даже моя дорогая жена Бивако не способна на такое, — он ненадолго замолчал, а затем резко спросил: — Где твой кулон?
Цунаде еще больше растерялась, и только когда Джирайя что-то пробурчал про карман жилета, наконец поняла, что хотел от нее Учитель. Она достала из кармана жилета фамильное ожерелье, и Хирузен, зажав трубку в губах, забрал его, положил на свои ладони и принялся задумчиво разглядывать изумрудный камень.
— Почему ты его не носишь? — спросил он.
— Я… — запнулась Цунаде. — Его же носил Наваки, я не могу…
— Тогда почему ты до сих пор лечишь капитана?
Цунаде вздохнула, опустила взгляд и задумалась. Она хотела всего лишь одного, чтобы Дан поскорее очнулся.
— Надень, — произнес Хирузен, она подняла взгляд и увидела, что он тянул к ней ожерелье. Цунаде наклонила голову, и изумрудный камень тяжелым грузом повис на ее шее.
— Что я должна сделать? — спросила она.
— Закрой глаза, — ответил он, пододвинулся поближе, взял ее за ладони и тихо продолжил: — и представь, что ты обычно видишь, когда используешь лечебную чакру. А затем попробуй идти дальше…
Цунаде прикрыла глаза, руки Хирузена приятно грели, и она с уже привычной легкостью зажгла зеленую чакру. Ей никогда не приходилось задумываться, как происходило само лечение, знала только одно — чакра помогает сращивать ткани. Их она сейчас и почувствовала, но дальше… Дальше она ничего не видела, кроме пустоты.
— Не получается, — вздохнула она и открыла глаза.
— Хочешь, я себе что-нибудь порежу? — раздался голос Джирайи из-за спины. — Может быть, тебе так легче будет? — уже более неловко добавил он.
— Цунаде, продолжай, — произнес Хирузен, бросив грозный взгляд на Джирайю.
Она вновь прикрыла глаза, но сколько бы ни пыталась увидеть что-то за пустотой — ничего не выходило. Представляла Дана и его бледное лицо. Думала, как сейчас ему нужна эта техника. Зажигала чакру вновь и вновь, но ничего не видела. От безысходности она уже хотела заплакать, но глаза не открывала…
— Думаю, пора прекращать, — наконец произнес Хирузен. — Мне очень жаль, Цунаде, но пришло время прекращать мучения вашего капитана.
Она не знала, что ответить, только почувствовала, как в груди все сдавило. Посмотрела на Джирайю, тот стоял мрачный и отводил от неё взгляд. Посмотрела на холодное лицо Орочимару и нахмуренного Учителя. Глубоко вздохнула, как учил её Дан, с усилием встала, вышла из шатра на ватных ногах и вернулась к нему в палатку. Сменила ирьенина, села на табуретку перед его постелью и зажгла зеленую чакру… Все были правы: она лечила уже мёртвое тело, и надо было это прекращать. Но она никак не могла отдернуть руку. Хотела, но не могла. Она погрузилась в тяжёлые мысли и потерялась во времени, как вдруг в палатку зашёл Учитель.
— Цунаде, ты как? — спросил он, в ответ она замотала головой, сдерживая слезы. Хирузен аккуратно придвинул к кровати еще одну табуретку, сел, коротко посмотрел Дана, а затем перевел взгляд на Цунаде. — Мне мальчики рассказали, что капитан для тебя стал очень дорогим человеком. Мне жаль, что ты оказалась в такой тяжелой ситуации.