— Нет, — коротко ответила она.
— Поразительно на что ты способна, когда влюблена, — ухмыльнулся Орочимару. — Что же ты сказала Учителю, что он согласился на такое?
— Тебя не касается, — ответила Цунаде.
Орочимару вздохнул, посмотрел на Хирузена — он разговаривал с господином Сенджу — и в какой раз подумал, что жизнь все же не лишена иронии. Надо же, у самого сильного шиноби, у Первого Хокаге, родился сын без способности контролировать чакру. Наверняка, если бы господин Сенджу был бы таким же, как свой отец, Конохе точно не пришлось ни воевать с повстанцами, не вести сложную политику: весь мир, как тогда просто бы их боялся и уважал из-за одного человека.
Орочимару за ними наблюдал, они спокойно беседовали, пока к Хирузену не подошел шиноби в форме и что-то очень тихо сказал. Лицо Учителя помрачнело, он как-то странно посмотрел на господина Сенджу. И Орочимару хотел уже подойти поближе, расслышать о чем же они говорили, но Цунаде его отвлекала.
— Орочимару, думаю, времена, когда мы были командой, подошло к концу, и Учитель со мной согласен, — продолжила она. — Мне лучше будет в госпитале Конохи, чем на миссиях с вами.
— Полностью поддерживаю, — кивнул он и вернул взгляд на Хирузена, только ни его, ни господина Сенджу нигде не было. Орочимару оглядел гостей и стал замечать, что ко всем главам кланов стали подходить шиноби и что-то сообщать, и те сразу резко менялись в лице. И он понял: случилось что-то очень нехорошее.
Глава 23 Джирайя
Нельзя в душе уврачевать
Ее старинные печали,
Когда на сердце их печать
Годами слезы выжигали.
Пусть новый смех звучит в устах,
И счастье новое в чертах
Свой алый светоч зарумянит —
Для давней скорби миг настанет:
Она мелькнет еще в уме,
Пришлет свой ропот присмиревший,
Как ветер, в листьях прошумевший,
Как звук, заплакавший во тьме…
Джирайя лежал на матрасе в маленькой комнате Икки, а она прижималась к нему голым телом и накручивала его волосы себе на палец. Икки жила вместе с родителями и младшими братьями в маленькой квартире, заваленной вещами и игрушками, недалеко от ворот Конохи. Это был самый бедный квартал в деревне, но Джирайю это совсем не смущало. Больше всего его беспокоило, что в любой момент могли прийти ее родители, с которыми он все никак не хотел знакомиться. Но сегодня вся ее семья ушла в деревню отмечать праздник Весны, и можно было расслабиться. Только покой никак не приходил, даже близость с Икки не приносила облегчения.
Джирайя взглянул на нее: милое личико, короткие русые волосы, покатые плечи, тонкие руки, маленькие ладошки, пышная грудь, мягкий живот, стройные ноги, правда, бедра были узковаты и ступни совсем неизящны, щиколотки были полными, а пальцы — короткими.
— Интересно, почему Цунаде нас не пригласила на праздник? — спросила она, поглаживая его по голому прессу. — Я бы с удовольствием сходила. Никогда не была на таких обедах.
— Прости? — переспросил Джирайя.
— Я говорю: почему нас Цунаде к себе на праздник не пригласила. — Икки привстала, и ее обнаженная мягкая грудь коснулась его живота.
— Да, Цунаде, — задумчиво повторил он. — Прости, что ты сказала?
— Джирайя, ты летаешь в облаках сегодня больше обычного, — произнесла она и прилегла обратно на него.
— Облака, — повторил он, вглядываясь в голубое небо за окном.
— Может быть, еще раз? — игриво спросила она, поцеловав его в шею, и стала медленно спускаться ниже и ниже: грудь, живот… Села между его ног, убрала волосы за уши, приоткрыла губы и, наклонившись, позволила насладиться её горячим ртом. Джирайя закинул руки за голову и стал смотреть в потолок. Она так старалась: приглушенно стонала, помогала ладонями и ловким языком, но он ничего не чувствовал.
— Давай, лучше ты сядешь на меня. — Он остановил ее, приподняв за плечи.
Она улыбнулась, устроилась на нем поудобнее, расправила короткие волосы и, взяв его руку, приложила к своей груди и плавно задвигалась. Он смотрел на нее и ничего не чувствовал. Икки и здесь так старалась: красиво выгибалась, улыбалась и делала все, как он любил. Но когда она прикрыла глаза и тихо застонала, Джирайя отвел от нее взгляд на запыленное окно, залюбовался белоснежными облаками на лазурном небе, и его вновь стало уносить воспоминаниями на тренировочные поля. Даже как будто услышал шум листьев в кронах высоких деревьев, где они часто с Цунаде прятались от Орочимару.