Умывшись и приведя себя в порядок, Валерка растолкал Катерину. Скоро пионерок будить, а у неё ещё глазки не размыкались. Оставив девушку вылезать из-под байкового одеяла, Валерка натянул через голову свою тёмно-синюю футболку и вышел в коридор, к двадцать первой.
После лёгкого стука в дверь, новая девчонка выпорхнула в коридор.
- Я слушаю.
- Пока есть немного времени, спрошу просто формальности - дату рождения, место жительства, школу, класс, ФИО родителей.
- Записывайте. - Она продиктовала. Девчонке было полных семнадцать. В его отряде кроме неё было еще несколько таких переростков. Это те, кто уже перешли в старший класс. Но у Анночки всё было иначе.
- Я не в школе. Я работаю. Модисткой. А родителей нет, живу с двумя бабушками. Их данные нужны?
- Как нет родителей?
- Вот так. Нет и всё. Можно сказать - в другом городе. Да я взрослая. А бабушки старенькие. Соседки за ними присматривают, пока я в лагере. А живу...
Она назвала адрес, а Валерка записал. Как-то всё было немного не так. Девушка семнадцати лет не может одна работать и кормить двух бабок. Или может? Ну, у бабок были пенсии. Вот он был студентом, да, он подрабатывал, но это так, на карманные расходы. А тут вот так.
- Хорошо. Буди девчонок, скоро на завтрак.
Будить шестнадцатилетних так же тяжело, как и утыкивать спать. Мало того, что все они фифы-недотроги, и без стука в их хоромы входить не рекомендуется, так кисейные барышни о времени знают только то, что у них его навалом, а у вожатых - всё, что останется. Обстучав все двери и пригрозив, что через пять минут он будет вытягивать из постели всех и каждого, и ему будет абсолютно наплевать, в каком виде его чады доберутся до столовой, главное, чтоб число голов совпадало со списком, он отошёл к Катерине.
- Вторая часть Мармезонского балета за тобой. Через пять минут выводишь нормальных. А я поработаю потом вышибалой для особо тупых. А что такие будут - можно было не сомневаться. Первый день - это как лакмус. И для них, и для него. Дашь слабину - на всю смену на шею сядут. Прижмёшь к ногтю - шёлковыми будут.
"Тупыми" оказались Пунина с товарками. А ещё, как он, впрочем, и ожидал, Деревянко. Но если в двадцать шестой просто копались, размазывая по лицу слои штукатурки, то Деревянко ещё нежилась в кровати, даже не собираясь умываться. На двадцать шестую он просто рявкнул, пригрозил нарядами и замечаниями, и те с ворчанием принялись закругляться. А вот Оксанка вскинула уже накрашенные (когда красила? Ночью?) ресницы и, широко зевнув, произнесла с видом провинциальной актрисульки:
- Кушайте без меня. Я потом подойду.
- Через минуту одетая, или выведу в чём есть.
- Ага, - Деревянко перевернулась носом к стенке и продолжила театральщину.
- Не "Ага", а "Так точно".
Валерка вышел, хлопнув дверью. Показательно, специально. Двадцать шестая уже вылетала на улицу. Просчитав для верности про себя два раза по шестьдесят, Валерка вновь вошёл в двадцать третью.
- Рота, подъём...
- Я же сказала...
Одеяло было сдёрнуто.
- Да как ты смеешь!
Что он, вчера её ночнушку не видел? Теперь весь лагерь будет любоваться.
- Мы с тобой будем красивой парой. На нас все будут смотреть, но мало кто - завидовать.
Под локоток раз, подняли вверх - два. А дальше сама ножками, ножками. На улице не холодно, ничего до двери из корпуса дойдёт, по дорожке чуток пройдёт... Нет, ну посопротивляется для приличия, может даже крикнуть пару раз, но режим-то никто не отменял. Левой, левой, раз-два-три.
- Валер, всё, через шесть, нет, семь минут буду, - взмолилась девчонка, когда они уже почти спустились на первый этаж.
- Смотри, не будешь - в другой раз гусиным шагом пойдём. Мне не слабО!
Валерка выпустил Оксанку и поспешил к отряду.
- Придурок! - донеслось сверху. Кто бы говорил. Впрочем, повторить эксперимент теперь она вряд ли решится.
Отряд называли после обеда. Когда спать точно никто не хочет, а деть время, положенное для этого, куда-то надо. Обычно вожатым старших отрядов "спускают" команду, что, мол, конечно, все прекрасно понимают, что уложить ваших гавриков невозможно в принципе, потому - пусть хотя бы находятся на территории корпуса и не орут, словно их всех одновременно на шашлык пускают. Поэтому собрались в холле. Со своими стульями. Вроде как "думку думать". Девки, конечно, начали поджимать губы ещё до того, как прозвучали первые предложения. И первые предложения были предсказуемыми, заштампованными, выдавались они теми, кто в старших отрядах не ходил и просто ещё хотел те звучные романтические символы примерить и к своей персоне. Назывались и "Юность" и "Бригантина" и ещё было что-то не менее пафосное. "Фи" и "Было уже" звучало тут же, и Валерка пока даже не встревал. Он, конечно, мог их передавить морально, и Катя бы его поддержала, но ему это было не нужно совсем. Очередная скучная "Бригантина" не уплыла бы далеко.
- А, может, назовём "Девчата". У нас ведь нет ни одного мальчика, - высказалась Катя, когда поток споров начал утихать и пошли уже наезды комнат одна на другую, не потому что одно название было лучше, а другое хуже, а потому, что одно название было "наше", а другое "их".