— Могу я спросить почему? — спросил Трэвис, догоняя ее и приводя в еще большее смущение.
Повернувшись, Сильвия посмотрела ему в лицо и, как и ожидала, увидела на нем довольное выражение. Он ярко выделялся на фоне окружающей белизны, отметила про себя Сильвия, своими черными, вьющимися волосами и темной одеждой — хорошо сидящими джинсами и модной курткой. Весь темный на фоне белого!
Я не должна была приходить сюда, подумала Сильвия, вновь обратив свой взор на дорожку, ведущую все глубже в лес. Я с ума сошла.
— Вы не ответили на мой вопрос!
Яркий румянец окрасил щеки девушки.
— Вы просто мне не нравитесь! Разве так трудно в это поверить? — резко возразила она, злясь на свой внутренний голос, говоривший совсем иное. Она шла вперед, все убыстряя свои шаги, так что вскоре почти бежала.
— Ну, и как долго вы сможете выдержать этот темп?
Он по-прежнему был рядом с ней, черт его побери! Резко остановившись, Сильвия повернулась и пристально посмотрела ему в лицо.
— Пока вы не отстанете! Или вы хотите опять довести меня до истерики? Ну, что ж! Вам это удалось! Поздравляю вас, мистер Стил! А теперь, если вы не возражаете, я продолжу прогулку одна!.. — В этот момент толстый пласт снега, лежавший на переплетенных ветвях деревьев, неожиданно обрушился на нее, засыпав почти всю и заставив замолчать в самом патетическом месте.
Он хохотал, черт его побери, хохотал и тогда, когда она смахивала снег со своего разрумянившегося лица и когда смотрела на него сквозь заиндевевшие ресницы, он продолжал хохотать.
Сильвия была вне себя; ей казалось, что она сейчас взорвется от гнева и не могла вымолвить ни слова. В течение десяти долгих секунд она энергично стряхивала снег, и вдруг, к своему удивлению, почувствовала, что уголки ее губ поднимаются кверху, и, поскольку Трэвис продолжал неожиданно заразительно хохотать, помимо своей воли Сильвия улыбнулась, а потом расхохоталась.
Она сняла промокшую вязаную шерстяную шапочку и энергично тряхнула копной волос, чтобы освободиться от попавшего в них снега. Заливаясь смехом, она стряхивала снежинки с плеч и приводила себя в порядок, отбрасывая назад влажные пряди волос. Все это должно казаться невероятно забавным, думала она, с трудом переводя дыхание. Девушка не могла сердиться на Трэвиса за то, что тот так веселился.
Он подошел к ней, когда она расстегнула молнию куртки, и помог вытряхнуть снег из-за воротника. Одной рукой Трэвис отвел ее волосы в сторону, а другой стряхивал снег.
— Хотелось бы мне, чтобы Джейк был с нами и мог видеть вас! — смеялся он. — На ваше лицо стоит посмотреть!
Ему стоило бы взглянуть и на ваше лицо, подумала Сильвия. При виде его рядом с собой, такого удивительно раскованного и счастливого, она не могла вымолвить ни слова. Он выглядел сейчас совсем другим человеком: смеющиеся глаза, открытая, веселая, восхитительная улыбка! Никакой суровости, никакого застывшего выражения лица, никакой высокомерной улыбки. Сильвия вдруг поняла, что раньше в нем была какая-то напряженность. Где-то в глубине души он страдал, скрывая печаль о погибшей сестре… Сейчас же, когда она всматривалась в его лицо, то поняла, что перед ней совсем не тот Трэвис Стил, которого она ненавидела, и что ее неудержимо влечет к нему.
— Сильвия, не нужно!..
Девушка вся напряглась:
— Что «не нужно»? — прошептала она.
— Не нужно так смотреть на меня, Сильвия, — сказал он низким, неожиданно охрипшим голосом. На его лице больше не было улыбки, лишь чувственный взгляд черных глаз. Этот взгляд пригвождал ее к месту, захватывал дыхание, лишал инстинкта самосохранения. Он продолжал держать ее за волосы; девушка почувствовала, как он осторожно скручивает пряди в один толстый пучок, оттягивая ее голову назад так, чтобы ее лицо оказалось прямо перед его.
В течение нескольких секунд они молча смотрели друг другу в глаза.
— Я собираюсь снова свести вас с ума, — хрипло проговорил Трэвис. — Вы думаете, что сможете выдержать?
Неожиданное тепло его губ, жадно прижавшихся к ее лицу, породило страстное томление во всем теле Сильвии, ее колотил озноб, а его поцелуи становились все крепче; он откинул ее волосы еще дальше, целуя ее шею.
— Я хочу тебя! — страстно прошептал он, зарываясь лицом в ее волосы. Эти слова прозвучали вновь, когда его губы вновь прильнули к ее, и она ощутила во рту возбуждающий желание кончик его языка. Это сладкое мучение продолжалось, и, когда его руки сжали ее груди, Сильвия сдалась. Он гладил и обнимал ее, просовывал руку под ее мягкий шерстяной джемпер, чтобы прикоснуться к соскам, и от каждого такого прикосновения ее желание все больше и больше возрастало. Время для них остановилось. Она почувствовала, как рука Трэвиса отпустила ее волосы и скользнула вниз по спине, крепко прижимая ее к напрягшемуся телу. Девушка поняла, как сильно его желание, когда он прижал ее к толстому дереву с явным намерением овладеть ею прямо здесь и сейчас.
Теперь его руки были под ее джемпером, поднимая вверх трикотажную одежду и держа ее безвольные руки так, что она оказалась полностью перед ним раскрытой, ничто уже не мешало горячему взгляду его черных глаз.
Сильвия совершенно растерялась, ощущая непреодолимое влечение к нему. Пять лет воздержания, пять лет убеждений самой себя, что ей никто не нужен, что не нужен ей и он — все оказалось напрасным! Оба они знали, что эта жажда должна быть удовлетворена прямо здесь, сейчас…
Резкий крик птицы на ветке опушенного инеем дерева заставил Сильвию очнуться. Она вскинула глаза в направлении крика и, всхлипнув от отвращения, высвободилась из объятий Трэвиса. От резкого движения Сильвии птица вздрогнула, взмахнула крыльями и пересела на другую ветку, повыше. Девушка глядела вверх, следя за ее полетом, и в то же время поспешно приводила в порядок свою одежду, застегивала молнию на куртке и надевала шапочку. А, вот ты где! Она пристально посмотрела на птицу и закрыла глаза. Отчаяние овладело ею: это был ворон! Птица, предвещающая беду…
Сильвия проглотила комок в горле и пристально посмотрела на Трэвиса глазами, полными боли. Она не знала, что сказать: не было таких слов, которыми она могла бы описать свои чувства.
— Не смотрите на меня так! — тяжело переводя дыхание, заявил Стил. — Вы хотели этого так же, как и я, Сильвия, — сказал он, встряхивая ее за плечи. — Не взваливайте всю вину на меня! — гневно требовал он. — Не вините и себя! Мы оба хотим одного и того же! Зачем же противиться этому? — Сильвия смотрела на него невидящими глазами, чувствуя, как огонь в ее жилах быстро тухнет.
— Я хочу домой! — сказала девушка, и ее слова падали, как тяжелые и холодные камни. Она повернулась и пошла обратно по их следам, которые вели к дому, зная, что именно тот ворон каркает ей вслед, сидя высоко на дереве.
4
Сильвия в сотый раз с раздражением смотрела в сторону двери в церковь, когда наконец появился припозднившийся Трэвис Стил. Она вновь направила свой взгляд на подмостки, стараясь изо всех сил сосредоточиться на словах рождественского гимна, который мелодично звучал в исполнении всех учащихся воскресной школы, и старалась не глядеть на дрожащую нижнюю губку Джейка.
Уже за несколько дней до этого важного события Трэвис был осведомлен о нем, поскольку Джейк только об этом и говорил. Сильвия подстраховалась — написала ему записку-напоминание и положила ее на видном месте его рабочего стола.
Почувствовав, что злые слезы обиды за Джейка навертываются ей на глаза, Сильвия опустила лицо, делая вид, что читает программу, хотя представление подходило к концу. Черт его побери! Как он мог так поступить с Джейком? Как он мог быть таким бесчувственным? Все оказалось напрасным. Все недели упорного труда, радость, которую испытывал Джейк от общения по воскресеньям с детьми одного с ним возраста, — все было напрасно!
Не найдя фигуры дяди среди приглашенных двух десятков восхищенных родителей, дедушек и бабушек, а также друзей, несколько строчек стихов, которые Джейк так усердно разучивал, он произнес жалким шепотом. Это граничит с жестокостью, думала Сильвия, глядя в ту сторону, где стоял соизволивший в конце концов прибыть Трэвис Стил. Ему было бы лучше вообще не появляться на празднике, если уж он не сумел попасть на его самую важную часть!