Мимо Пескова проходил небольшой старичок в светлом пиджаке. Видимо, он пришёл впервые на Выставку, и все эти «образцы» были для него в самой деле диковинными. Он остановился около Пескова и с уважением спросил;
— Это и есть те «тигры»?
— Они самые, — охотно ответил Песков.
— Подумать только... махина, а останавливали их.
— Останавливали, папаша, — Пескову хотелось говорить. — А это мой «тигр», папаша, самый первый.
— То есть в каком смысле ваш? — старичок недоверчиво посмотрел на Пескова.
— Мой самый, что ни на есть настоящий. Я его подбил на Курской дуге.
Старичок всё еще недоверчиво смотрел на Пескова:
— Да... бывает, — неопределённо сказал он. — Жарко-то как сегодня!
Недоверие звучало в его голосе. И хотя он и ничем как будто не выдавал сомнения, но чуткое ухо Пескова услышало оскорбляющие его нотки, и ему безудержно захотелось доказать старику, что именно он, а не кто другой, подбил этого «тигра» в 1943 году под Курском, и что именно он, Степан Песков, собственноручно вывел краской слова «Ку-ку!» Он так и сказал:
— Это я сам написал, папаша. Видите: «Ку-ку»?
— Вижу... А как же вы его?
— А так. Да если вы, папаша, не спешите, я вам с превеликим удовольствием расскажу сию повесть. Присядем.
...Душные июльские дни 1943 года застали часть, в которой служил Степан Песков, на крутом выступе Курской дуги. Деревенька, по околице которой проходила линия нашей обороны, была небольшой точкой, крупинкой, но крупинкой важной и играла ответственную роль в сложной, хорошо продуманной системе обороны.
В садах зрели яблоки. На всём участке фронта было как-то особенно тихо. Рядом, в деревне, жители, обманутые тишиной, готовились к уборке, пололи огороды. Хозяйка домика, в котором квартировали Песков и Кузнецов, раздобыв где-то ведро краски, решила выкрасить ставни, крыльцо и двери. Только люди военные понимали, что тишина эта была обманчивой, что немцы молчат не случайно и не случайно все прилегающие к фронту леса и рощи забиты нашей артиллерией и танками.
Песков и его помощник Кузнецов понимали всё это по-своему, но на вопросы хозяйки, полной хлебосольной Петровны, отвечали коротко:
— Всё в порядке, хозяюшка.
— Вот ставни хочу покрасить.
— Крась, Петровна. Чего на немца смотреть!
По приказу командира батальона Песков с Кузнецовым отрыли для себя вдоль дороги три окопчика.
Глядя на то, как солдаты рыли окопы, Петровна спрашивала:
— Может, вы немца ждёте?
— Та нет, Петровна. Бережёного бог бережёт. Всяко бывает.
Командир батальона майор Ефремов разрешал им иногда ночевать на дому. Но однажды вышел приказ — к ночи занять все боевые позиции.
Тихо мерцали в небе звёзды.
Песков со своим напарником дремали поочерёдно. Изредка переговариваясь, они дождались рассвета. Неподалёку от них находился лесок. Голубоватые берёзки еле слышно шелестели листвой. Где-то очень близко прокуковала кукушка. И тогда Песков спросил:
— Сообщи, кукушка: сколько нам лет жить с Кузнецовым?
Кукушка длинно и звучно закуковала. Когда Песков досчитал до ста, он сказал:
— Это нам с тобой, Сибирь, вполне на двоих хватит.
Уже восходило солнце. Замолкшая было кукушка снова подала голос, и Песков спросил:
— Кукушка, а сколько Гитлеру осталось править?
«Ку-ку», — послышалось из рощицы. И вслед затем небо и земля словно раскололись пополам. Разрывы тяжёлых снарядов накрыли землю. В воздухе послышался длинный с перебоями гул. Вой бомб, взрывы снарядов, низкое гудение немецких бомбардировщиков — все смешалось в один грохот, который окружил Пескова и Кузнецова и, казалось, поглотил их совсем.
Всё, что потом происходило в этот знойный июльский день, Песков не мог бы вспомнить раздельно. Всё слилось в какой-то один клубок огня, дыма, вздыбленной к небу земли. Песков только помнил, как шли на них танки, как два из них остановились, один загорелся, как следом два или три танка прошли над их окопом, и подбили их уже в деревне. Запомнились до десятка костров по обочине, а затем, уже к вечеру, вдруг появившийся на дороге громадный чёрно-жёлтый танк, непохожий на других. Он шёл прямо на окопчик Пескова. Оставались последние три патрона. Оглушённый взрывом бомбы, Песков медленно приходил в себя. Первый выстрел сделал Кузнецов. Заряд пропал даром. Танк продолжал движение. Тогда в полузабытьи потянулся к ружью Песков и сделал ещё один выстрел. Танк остановился на мгновение, выплюнул снаряд. Снаряд снес крышу дома Петровны. В это время танк стал обходить горящую на дороге машину. И здесь, словно прозрев, Песков всадил третью пулю в танк — и тот остановился на месте со вспоротым боком.