И вдруг перстня не оказалось!
Райт не метался по камере. Забившись в дальний угол и уткнув лицо в ладони, он часами сидел почти не двигаясь и тихонько выл. Выл потому, что, прислушиваясь к собственному голосу, можно было отвлечься от мысли о неотвратимо надвигающейся развязке, и это приносило облегчение.
В глубине души Райт всегда сомневался — найдётся ли в нужный момент у него столько мужества, чтобы покончить с собой. Однако, лишившись кольца, он вначале почувствовал себя так, будто потерял надёжную опору. Но, разобравшись затем в хаосе нахлынувших чувств, понял, что всегда, всю жизнь был трусом. Перстень был для него тем фетишем, который помогал обмануть самого себя. И этого «чудодейственного» талисмана вдруг не стало! Джек растерялся. Как быть? Что делать? Запираться до конца? А если его уличат, докажут? Ведь он опознан. Да ещё как!.. Наверно, всю родословную откопали.
Страх возрос ещё больше, когда ему стало известно, что лейтенант Рудницкий не убит. Появился свидетель, лично видевший Райта в тамбуре вагона, где корчился в предсмертных судорогах Афанасий Павлюк.
Лейтенант Рудницкий! Вот почему лучший из чекистов утверждал...»
Чумак мысленно снял с полки книжку в красном сафьяновом переплёте, бережно отыскал в ней нужную страницу и, будто читая, прошептал глубоко запавшие в душу слова:
«Быть светлым лучом для других, самому излучать свет — вот высшее счастье для человека, какое он может достигнуть. Тогда человек не боится ни страданий, ни боли, ни горя, ни нужды. Тогда человек перестаёт бояться смерти, хотя только тогда он научится по-настоящему любить жизнь...»
