«Если еще смогу забеременеть!» — вздохнула молодая женщина.
У входа в покои повелительницы Ширин стояли два огромных воина-евнуха. Одетые в просторные шаровары и простые безрукавки, с мечами на поясах, они были черны, словно ночь и выглядели весьма опасно. Тахира скользнула по темным фигурам взглядом и остановилась перед узорной дверью, ожидая, пока вышедшая вперед рабыня не откроет ее перед принцессой. И лишь затем, гордо подняв голову, переступила порог.
Комнаты Ширин были просторны и полны красивых вещей. От пышного ковра на полу приемного зала, в котором утопали ноги по самую щиколотку, до высоких ваз с цветами, по углам. На стенах висели картины. Недалеко от окна — клетка с яркими птицами, щебечущими и прыгающими по прутьям. Тонкие ткани, такие же яркие, как и птицы и одежды служанок Ширин, украшали окна, диван, обложенный подушками, и крошечный мальчик раб на скамеечке у ног повелительницы, завершали картину.
— Моя госпожа! — Тахира встала перед Ширин и, сложив приветственно руки, поклонилась. Мать акрама посмотрела на нее долгим взглядом, а затем одним взмахом руки отпустила всех, оставшись наедине с невесткой. Вышел даже мальчик и лишь, когда за его спиной закрылись двери, а два огромных охранника встали на страже покоя своей повелительницы, Ширин указала принцессе на место рядом с собой и заговорила, едва Тахира опустилась на диван.
— Я хотела сказать тебе о том, что слухи, которые ходили по сералю о беременности Дилии сегодня подтвердились! — начала Ширин рассказ о том, что Тахира и так уже знала без ее слов. Но принцесса не спешила перебивать повелительницу, а решила выслушать то, что скажет ей мать мужа.
— Табиб[10] сегодня снова осмотрел наложницу Дилию и сказал, что она беременна, — Ширин пристально посмотрела в глаза невестке. Тахира не отвела взгляда, хотя не могла понять, что выражает взор женщины, то ли скрытое удовлетворение, то ли тревогу.
— Я бы не хотела, что бы первенца моему сыну принесла наложница, — продолжила Ширин, — но, видимо, так велели боги, а кто я такая, чтобы пойти против их воли!
Тахира поклонилась, соглашаясь со словами женщины.
— Я хочу, что бы ты как можно скорее понесла! — произнесла Ширин и Тахира не сдержала усмешки.
— Видимо, ещё не пришло мое время, госпожа! — сказала она в ответ. — Мы с принцем стараемся, но увы…
— Я наслышана о ваших стараниях! — вздохнула мать акрама. — Продолжайте в том же духе, а я, в свою очередь, буду молить богов о том, что бы они послали Дилие дочь, тогда я смогу настоять и наложницу отправят прочь из Дворца, а девочка останется с акрамом. Я сама воспитаю ее!
Тахира посмотрела на повелительницу, чуть прищурив глаза. Эта женщина продолжала раскрываться перед ней и не все, что узнавала принцесса, нравилось ей. Да, она и сама хотела бы избавиться от Дилии, но отнимать у матери дитя!
— Если боги решат, будет так, как вы пожелаете! — осторожно проговорила Тахира и увидела широкую улыбку повелительницы.
— Не волнуйся, дочка, — мягко сказала женщина и посмотрела на девушку, — мы все решим. Кто знает, сможет ли Дилия достойно разрешиться от бремени.
Внутри у принцессы что — то дрогнуло, и она едва сдержалась, чтобы не ответить повелительнице, а лишь опустила голову, думая над услышанным.
«А если бы Ширин мешала я?» — мелькнула мысль в ее голове и Тахира вздохнула.
Очередной выпад мне почти удался. аббас увернулся от моего удара в последний момент и теперь стоял в шаге слева. Я резко повернулась к нему, взмахивая коротким деревянным мечом. Нанесла рубящий удар и встретила ответный блок, выставленный моим учителем и, одновременно, противником.
— Еще! — жестко приказал мужчина.
Я подобралась, а затем шагнула вперед, замахнувшись для новой атаки.
Аббас отбил ее слишком легко и отпрыгнул назад. Полы его халата сомкнулись вокруг колен мужчины, темный взгляд выражал напряжение и что — то еще, спрятанное в самой глубине. Я стояла под палящим солнцем и смотрела в глаза своего учителя, думая о том, как и куда правильнее было бы нанести следующий удар и как атаковать аббаса, что бы он не просчитал мой удар. Сделать подобное мне пока казалось невозможным, да и меч, пусть и деревянный, я держала всего одну полную луну. аббас никогда не хвалил меня. Если остальные учителя, приставленные Вазиром, то и дело признавали мои успехи — я уже более-менее сносно могла говорить и многое понимала на родном языке моего мужа — то с аббасом было все не так просто. С самого первого дня нашего обучения он сказал, что раз обещал Тахире сделать из меня настоящую воительницу, то постарается исполнить свое обещание и, как оказалось впоследствии, слов на ветер этот мужчина не бросал.