— Ты испортил мне конец свидания, да ещё и оскорбил.
— Я?! Как?
— Назвал проституткой и собирался предложить денег, чтоб покорить моё сердце.
Он притух, вжал голову в плечи, нахмурился, слегка покраснел.
— Извини. Я не хотел.
— Неужели? Ты же считаешь, что пьяный говорит то, что думает трезвый. Значит, ты так и думаешь.
— Ну… а что я ещё мог подумать, увидев тебя с этим чурбаном?
— Ты вежливо умеешь о людях говорить?
— Прости. Как его? На… как ты его назвала?
— Набиль.
— Если ты с ним встречаешься, почему сразу мне о нём не сказала? Это непорядочно — встречаться сразу с двумя.
— Я и не встречаюсь! Мы поругались. Я посчитала, что мы расстались. И тут появился ты! Мне показалось, что лучше будет отвлечься. Познакомиться с кем-то. Но Набиль позвонил, мы помирились и… вот.
— Ясно, — выдохнул утомлённо Саша с таким видом, как будто его поимели. Я положила ему половину яичницы. Он щедро её посолил. — А из-за чего поругались?
— Ты в домашние психологи записался?
— Просто интересно.
— Не твоё дело.
— Ладно, — отломив хлеба, он замер с вилкой, — и что, серьёзно у вас всё?
— Вполне.
— Давно встречаетесь?
— Не очень.
— И чего вы, девчонки, только находите в этих черно… — он сделал паузу. Посмотрел на меня. Исправился: — Иностранцах.
— Тебе по пунктам? Они не пьют, не матерятся, не хамят, ведут себя… не так, как ты. И многие-многие тебе подобные.
— Врут они больше, что не делают всего этого. Прикидываются, чтобы произвести впечатление, а на самом деле и бухают не меньше, и по бабам шастают без разбора.
— Откуда тебе знать?
— У меня друзей и бывших сослуживцев таких хватает. Вон, товарищ, с которым я в Лувре был. Он татарин. Мусульманин. Так и меня перепьёт, и выругаться может не хуже моего.
— Все люди разные. Набиль не такой.
Саша продолжительно посмотрел на меня. Жалость, упрёк, подначивание? Что было в этом взгляде? Всего понемногу, но ощущать это было неприятно.
— Приятного аппетита, — сказала я.
— Взаимно. Смотри, Лен, как бы он тебя не обманул…
Я стукнула вилкой по столу.
— А ты жену не обманывал? Примерный семьянин был?
— Ну… первые годы не обманывал, конечно… а потом… как-то всё… ну… бывало, левачил.
— Вот и нечего обо всех по себе судить!
— Да я просто переживаю за тебя, хорошая девчонка, а вот обидит какой мудак, поматросит и бросит.
— Можно я сама со всем этим разберусь? К тому же, бросить может любой, вне зависимости от национальности, вероисповедания, сексуальной ориентации. Ты, что ли, серьёзные намерения имеешь?
— Я отличаю, где курортный романчик на пару дней, а где отношения хочется построить. Вот с тобой бы я попробовал серьёзные отношения завести. Может, женился бы даже.
— Саша! — приструнила я его.
— М? — не понимая, что не так сказал, стал жевать он яичницу с хлебом. Я выпалила:
— Ты слишком прямолинейный! Нельзя таким быть, говорить всё, что думаешь.
И вдруг меня осенило. Ведь это именно то замечание, которое так часто делали мне. А я ещё удивлялась, почему людям не нравится честность и откровенность? Это вот так, оказывается выглядит? Вульгарно, грубо и навязчиво? Нашёлся человек, превзошедший меня в распахнутости души.
— Разве это плохо?
— Нет, но… надо знать меру. Не всё всегда уместно озвучивать.
— Пожалуй. Но как по мне, лучше сразу всё выяснить и обговорить, чем потом сюрпризы.
— Но девушкам такое не нравится, понимаешь? Если ты хочешь завести отношения, хотя бы постарайся не ударить в грязь лицом!
— Каким образом? Вешая ей лапшу на уши? Притворяясь кем-то? Чтоб она потом разочаровалась и обвинила меня в неискренности?
— Но иначе ведь вообще вряд ли что-то завяжется.
— Значит, никто не полюбит меня таким, какой я есть, — развёл Саша руками, — да, я выпиваю. Но я неплохой человек, Лен. Не злой совсем.
Это я видела. И, что странно, проблемы его исходили от этой беззлобности. Он вполне добродушно и дружелюбно мог обидеть каким-то своим мнением, которое считал нормальным, не понимая, что для кого-то оно оскорбительно.
— И я очень постоянный. Если мне понравилась ты, я о тебе буду долго думать, не в состоянии переключиться на других.
— Ну, оно не к спеху, пообщаешься с другими, познакомишься — оно и само забудется.
— Почему же ты не веришь, что если мы с тобой пообщаемся подольше, то ты во мне что-то разглядишь? Что я могу тебе понравиться.
— Потому что я… тоже слишком постоянная. Я люблю Набиля, и не могу переключиться на другого.
Саша замолчал. Я налила нам чай, и возникла такая же натянутая обстановка, что вчера в кафе, когда я объяснила Александру, что он не мой человек.
— Повезло этому Набилю, — произнёс Саша.
— И мне с ним тоже.
— Ладно, — не допивая чая, мужчина поднялся, — не буду больше занимать время. Ещё раз извини за всё.
— Всё в порядке. То есть… ну, я не буду держать зла.
— Спасибо, — он отправился на выход, и я пошла проводить. Найдя свои ботинки, которые я с него стащила ночью, Саша обулся. — Ну, прощайте, барышня.
— До свидания, — улыбнулась я и, посомневавшись, дотянулась поцеловать его в щёку, — не пей больше, хорошо? Пожалуйста.
— Я постараюсь, — в ответ улыбнулся и он. Потом достал из кармана бумажник, раскрыл его и вынул оттуда визитку. Положил на тумбочку у выхода. — Если… надумаешь, когда-нибудь… Ну, всякое бывает. Вдруг освободишься? Звони.
Кивнув — как бы откланиваясь — Саша вышел. Я закрыла за ним дверь, ощущая, как легко стало в теле, будто с плеч гора свалилась.
Вчера после обеда я подумала, что мы простились навсегда, но этого не произошло. Теперь, на всякий случай, я не стала мысленно прощаться насовсем. Но, по крайней мере, хотелось верить, что на продолжительный срок я избавлена от этого ходячего недоразумения. Рука механически взяла визитку. «Кашин Александр Дмитриевич. СибРосНефть. Исполнительный директор». И красивый ровный номер, который не трудно было бы запомнить даже на память.
Покачав головой, я потянулась к мобильному, чтобы договориться с Набилем о встрече.
Глава XIII
Воскресенье пролетело в волшебной идиллии, заставившей забыть о всех предшествовавших неприятностях. На следующее утро Набиль улетал вновь в Марокко, и мы попрощались заранее, так как из-за работы я не могла проводить его. В этот раз он озвучил, что будет отсутствовать недели две, а, может, опять три, но в любом случае мы будем созваниваться и списываться.
Казалось, я должна была научиться ждать после произошедшего, но не тут-то было. Наладившиеся отношения, выдержавшие проверку первой размолвкой, затянули и вызвали ещё более сильную привычку. Я хотела быть с Набилем всё больше и всё чаще. Но проверка временем — тоже полезное дело. Когда Набиль вновь вернулся спустя три недели (раньше никак не смог выбраться), я сказала ему об этом. Мы поднялись к нему в номер после прогулки и, целуясь, оказались на кровати. Одетые, конечно. Я прервала горячие объятья, чувствуя, как увлекаются руки Набиля, и положила голову ему на плечо. Я доверяла, поэтому не считала, что рискую чем-то, оказываясь с ним наедине, мне просто и самой хотелось с ним быть ближе и дольше.
— Знаешь, почему мне так сильно нравится в музеях?
— Почему же? — улыбнулся он.
— Там всё существует давным-давно, и просуществует ещё столько же, а то и больше. По сравнению с человеческой жизнью — почти вечно, — ладонь Набиля скользнула по моей ноге к бедру, прикрытому юбкой. Чтобы она не забралась под неё, я остановила её и переложила на талию. — Я бы хотела, чтобы и чувства проходили проверку временем.
Его брови приподнялись:
— Тоже пару веков? — он засмеялся. — Люди столько не живут.
— Я понимаю! Речь не о веках, но… хотя бы каком-то периоде, за который проходит первая страсть.
— А если страсть не проходит? — он привлёк меня к себе и губами впился в шею. Я сомкнула веки от приятного чувства. Думала упереться в его плечи, но вместо этого обняла их. В такие моменты у меня слабели ноги и кружилась голова. Красиво оформленная барбером щетина покалывала слегка кожу.