— Отец был отсюда. Он вырос в Сент-Мэрис. Но с моей мамой он встретился в колледже. Она из Северной Каролины.
— А у вас есть родственники, кроме сестры?
— Нет. Ни двоюродных братьев, ни сестер — никого. Только Джилиан.
— Только Джилиан… — повторил он. Он помнил, что Джилиан сказала о несчастном случае, помнил и реплику некоего Джерри в магазине на прошлой неделе и не мог больше сдерживать любопытства. — Я не знал, что вы тоже пострадали в… том несчастном случае. Джилиан сказала сегодня, что вы были ранены.
— Нет, это был просто ушиб головы.
— Но она утверждала, что это отразилось на вашем поведении!
Никаких сомнений: Марина не хочет разговаривать на эту тему. Интересно, что причиной этому: горе или ее расстраивает что-то еще? Чтобы отвлечь ее, он взял плоскую подушку и бросил Марине.
— Не возражаете, если я тоже вытяну ноги?
— Н-нет. — Когда подушка приземлилась у нее на коленях, она скользнула еще чуть-чуть вниз, ближе к краю кушетки.
— Сидите спокойно. — Он лег поперек кушетки — так, чтобы ступни лежали на одном подлокотнике, а голова на другом. — Так расскажите мне о вашей амнезии.
Марина широко раскрыла глаза.
— Моей… потере памяти?
— Если вам тяжело об этом говорить, тогда не надо, — сказал он мягко. — Но я слышал, что сказал тот парень в магазине, и я хотел бы узнать, как это произошло. Ведь я ваш друг?
— Мой друг… — повторила она. В комнате стояла тишина, и он чувствовал, какая борьба происходит у нее внутри. Вот бы прочитать ее мысли! Он очень хотел знать о ней побольше, и свой вопрос задал не просто так. Если она резко воспротивится, то он должен будет отступить. А он сейчас к этому не готов. Ему очень нужен друг, но ведь и ей — тоже. — Как говорила Джилиан, мой муж Рон и я шли на яхте по Чесапикской бухте, — начала она.
Ее слова привлекли его внимание. Как говорила Джилиан?.. Он оставался спокойным, и она продолжала, описывая то, что ей рассказала Джилиан о несчастном случае и его последствиях.
— ..доктора говорят, что, вероятно, ко мне никогда не вернется память, — закончила она.
Бен был настроен скептически. Как можно вычеркнуть из памяти двадцать пять лет жизни?
— А вы сами в этом уверены? Или у вас другое мнение?
— И третье, и четвертое, — ответила Марина устало. — Я не хочу быть подопытным кроликом. Я просто хочу жить своей жизнью. У меня превосходное здоровье.
Ее амнезия была интригующей.
— Но Джилиан сказала, что, по ее мнению, вы совершенно изменились.
— Она мне тоже это говорила. Доктора считают, что у людей, переживших сильные ушибы головы, могут меняться даже черты характера. Не знаю, насколько я изменилась, но оказывается, это очень ее беспокоит.
Бен молчал, не зная, что и сказать. Марина поставила свой бокал на плоскую поверхность подушки.
Прикосновение холодного стекла к его ноге мгновенно стряхнуло с него задумчивость и вернуло в прошлое. Вот так же много вечеров лежал он на кушетке, а его голова покоилась на коленях Кэрри, и она перебирала его волосы…
Это было какое-то наваждение. Он размышлял, как может Марина, с внешностью роковой женщины, создавать такую домашнюю обстановку, действовать так же успокаивающе, как это делала его жена. Он часто подшучивал над Кэрри за ее инстинкт наседки, за ее умение сделать из любой вещи близкого друга. Каким-то необъяснимым способом Марина делала то же самое.
Когда Дженни капризничала и не хотела идти домой, Марина посмотрела через ее голову на него — точно так же, как это делала Кэрри, говоря: «Об этом спроси папу». Когда Марина рядом, у него такое ощущение, как будто бы рядом его Кэрри. Ему было бы очень трудно выдавить из себя это приглашение на обед, если бы его не заставила Дженни.
Скажи ему кто-нибудь год назад, что Кэрри умрет, а он шесть месяцев спустя будет приглашать к себе в дом другую женщину, он бы возмутился. Он и сам с трудом верил в происходящее. Но ему ужасно хотелось назначить Марине свидание.
Ни в коем случае! Отвяжись, Брэдфорд. Но он не мог придумать подходящей причины, чтобы разорвать отношения с Мариной. Если бы она узнала, что он хочет с ней встретиться потому, что она напоминает ему Кэрри, она бы поразилась. Или пришла бы в ярость. Во всяком случае, ей было бы очень неприятно.
Она такая мягкая, нежная и так добра к нему. Сама мысль о том, что он может причинить ей боль, невыносима. Он решительно отбросил в сторону сексуальные эмоции. Она друг, и ничего больше, и он хочет все оставить так, как есть. Мысль о свидании стала ему отвратительна. Ни один из них не готов к другим отношениям.
Неужели не готов?
Она нужна ему, но только как друг. Он будет контролировать свои побуждения. А сможет?
Глава 5
Марина наблюдала за Беном, уставившимся в пространство, и думала о том, как ослабить его интерес к ее амнезии. Почувствовал ли он отговорки за ее тщательно продуманными ответами?
И хотя она не лгала ему, все же чувствовала себя очень неудобно, так как приходилось что-то скрывать. Опыт ее потустороннего существования изменил ее во многих отношениях. Каждый миг, до конца своих дней, она теперь будет жить жизнью Марины Деверо, и должна делать это достойно.
Она считала, что Кэрри Брэдфорд была хорошим человеком. Но ей были присущи некоторые отрицательные черты: зависть, ревность, стремление к превосходству… Подобным чувствам нет места в ее теперешней жизни.
Дни ее состоят из приносящей удовлетворение работы в магазине и одиноких вечеров, когда она слоняется по дому. У нее нет никакой цели, кроме слабой надежды время от времени видеть Бена и Дженни.
Он стал теперь таким спокойным. Какие мысли бродят в его голове? Она рассеянно поднесла бокал с вином к губам и сделала глоток.
— Я говорил вам, что буду очень ценить нашу дружбу?
Когда голос Бена прорезал молчание, она слегка приподнялась.
— Хм, нет…
— Да, я очень ее ценю. У меня такое чувство, будто мы знакомы давно. Не несколько недель, а гораздо дольше.
О, Бен, если бы ты только знал!
— Нам хорошо вместе. Для меня большое утешение, что можно разделить свои чувства с человеком, который пережил такую же трагедию.
— Да. Это сделало и мою жизнь сносной. — Но не по той причине, что ты думаешь. Марина заставила себя тихонько рассмеяться:
— Групповые занятия психотерапией.
— Да. — Бен тоже рассмеялся, и вино в Маринином бокале угрожающе плеснулось. — Тпру! Кэрри обычно использовала меня в качестве столика, когда мы сидели и болтали после обеда. Однажды я чихнул, и мы оба облились «Шабли».
Она помнит этот случай. И даже больше того, она помнит, как они помогали друг другу сбрасывать пропитанную вином одежду, как Бен слизывал вино с ее кожи, как они вместе стояли под приятным пенистым душем. Навеянные воспоминанием образы разожгли в ней страстное желание, настолько сильное, что она испугалась, как бы он не почувствовал этого.
Она резко подняла бокал и осушила его. Затем сняла его ноги со своих колен так стремительно, что он чуть не упал с кушетки.
— Мне, пожалуй, пора идти. Мы готовимся в магазине к Рождеству, и завтра у меня будет тяжелый день.
Бен нахмурился, пытаясь сохранить спокойствие.
— Вы всегда так много работаете?
— Да! — Ответ прозвучал резковато. Но, к ее облегчению, он ничего не сказал, только сжал ее руку, выражая этим утешение и заботу.
Затем гибким движением, напомнившим ей о том, как быстро он может двигаться, когда это надо, он вскочил с кушетки и помог встать ей. А потом взял ее руку, положил на согнутую в локте свою и повел к двери. Она чувствовала теплоту его большого тела рядом с собой — это была дразнящая мука! И ей безумно хотелось скорее уйти, чтобы не испортить всего, не поцеловать его, поддавшись запретному желанию, терзавшему ее вот уже полгода.
Бен подал ей пальто и держал, пока она просовывала руки в рукава. Затем передал ей салатницу, которую заранее вымыл и поставил на столик в прихожей. Когда он открыл дверь, подул бодрящий ноябрьский ветер, пришедший на смену теплой погоде. Марина поежилась.
Бен улыбнулся, и теплота его глаз проникла глубоко в ее сердце.
— Спасибо, что вы сегодня пришли. Марина кивнула.
— Спасибо и вам — за приглашение. — Она хотела было идти, но взгляд Бена искал ее глаза. Чего он хотел? Когда его лицо придвинулось ближе, она закрыла глаза, беспомощно стиснув руками салатницу, ожидая… ожидая… ожидая прикосновения его губ.