Когда вошел Бен с дымящимся блюдом соуса к спагетти, она спросила:
— А где высокий стул для Дженни?
— Она уже им не пользуется. — Бен кивнул в сторону кухни. — Там ее трон.
Марина быстро прикрыла глаза, направляясь на кухню за детским стулом. Как много она пропустила! Пока она стряхивала крошки с сиденья, комок в горле прошел. Но это все же лучше, чем если бы она не пришла совсем. По крайней мере она здесь, празднует со всеми день рождения дочки.
Обед был праздничным, и трое взрослых все свое внимание уделяли Дженни. После того как с едой было покончено, Бен забрал Дженни, чтобы снять передник до начала ее праздника.
Марина машинально стала собирать со стола.
— Вам не следует этого делать, — поднявшись, сказала Элен. — Вы же гостья.
Марина поняла намек, но взяла еще одну тарелку.
— Мне не трудно. Я живу одна, и мне редко приходится мыть посуду.
— Вы не замужем? Я бы сказала, что ваш дом несколько великоват для одинокой женщины.
Марина по опыту знала, что покровительственная манера Элен является скорее привычкой, чем преднамеренной попыткой обидеть. Отец Бена умер, когда тот был еще ребенком, и Элен пришлось работать, пока Бен не вырос, чтобы содержать обоих.
— Мой муж погиб несколько месяцев назад, — ответила Марина, — и я просто не могла оставаться в нашем доме. Мне нравится работать в саду, это меня утешает, поэтому я и поселилась здесь.
Элен была поражена.
— О, моя дорогая, извините меня! А вы знаете, что в июле Бен тоже потерял жену?
— Да, знаю, — кивнула Марина, когда они возвратились в столовую за следующей порцией грязной посуды. — Он говорил.
Глаза Элен затуманились слезами.
— Кэрри была… превосходной женой для Бена. Я ее любила как дочь. Это был такой удар!
Она поставила на кухонный столик фужеры и снова пошла в столовую.
Марина вытащила из-под раковины пластиковый таз для мытья посуды, положила в него мыльный порошок и стала наполнять водой. Потом открыла посудомоечную машину и начала ее загружать. Снова войдя в кухню, Элен открыла рот от изумления.
— Вам не следует мыть посуду. Я все сделаю сама, как только Дженни развернет и посмотрит подарки.
— Это займет очень мало времени. Было так мило с вашей стороны, что вы пригласили меня. И это самое меньшее, что я могу сделать в знак благодарности.
— Ну… спасибо. — Элен показала в сторону гаража:
— Тогда пойду достану торт-мороженое из морозильника. Пусть немного оттает, пока мы поиграем с Дженни.
Едва она скрылась за дверью, Марина принялась за посуду. Она вымыла те блюда, которые не входили в посудомойку, затем вытерла столик и протерла пыльные полки. На некоторых фиалках еще сохранилось немного зеленых листьев и появились новые побеги, поэтому она их полила. Потом набрала воды, чтобы полить филодендрон.
Едва она успела это сделать, как в кухню вернулся Бен, неся на руках Дженни.
— Чем вы занимаетесь? — В его голосе звучало недовольство.
— Я помогала Элен мыть посуду, а она пошла доставать торт. А потом я заметила, что ваши цветы надо полить. — Она поставила маленький кувшин, из которого поливала цветы, сложила руки и потерла локти ладонями. Бен пристально следил за ее движениями.
— Кэрри любила цветы. А я про них все время забываю.
Марина улыбнулась, пытаясь сгладить неловкость, и вновь взяла маленький кувшин.
— Вы удивитесь, как хорошо они растут, если их поливать.
Широкие плечи Бена поднялись, затем опустились.
— Мне все равно. Может, возьмете их к себе, когда будете уходить? Мне они действительно не нужны.
— О, нет, — ответила она. — Африканские фиалки не любят солнечного света. У вас окно выходит на восток, а для них это самое подходящее освещение. Давайте я буду напоминать вам о поливке. Думаю, что некоторые из них отойдут.
— Как хотите. — Бен снова пожал плечами. Он все еще внимательно изучал ее, и это заставило ее смущенно поежиться. — Прошу вас, не поймите меня превратно, — сказал он наконец. — Но вы странным образом напоминаете мне мою жену.
— Но я не…
— Вы не похожи на нее, я знаю, но какие-то вещи вы делаете так же, как она. Мне даже не по себе.
Марина непроизвольно обхватила себя за локти.
— Это совпаде…
— Вот! — он указал на нее. — Кэрри делала так же, когда мы спорили. Я всегда сразу видел, что она в напряжении и будет защищаться. — Его зеленые глаза сузились. — Я не раздражаю вас, Марина?
— Конечно, нет. — Она уронила руки и распрямилась. Она никогда даже не задумывалась над этим. Привычные жесты делала инстинктивно, не придавая этому значения. Сколько же надо приложить труда, чтобы заставить себя измениться! — Мне очень жаль, если то, что я делаю, напоминает вам о жене. Но это неумышленно.
Бен кивнул, однако его взгляд не отпускал ее.
— Как это может быть, если вы даже никогда не встречались с Кэрри?
Глава 3
— С днем рожденья тебя!
С днем рожденья тебя!
С днем рождения, Дженни, дорогая моя!
Когда взрослые допели поздравительную песенку и поставили перед Дженни торт, украшенный тремя свечами, она просияла.
— А еще одна свеча — на счастье, — сказала Марина, когда Дженни стала задувать тонкое пламя.
Этим она, конечно, не напомнила ему Кэрри, подумал Бен, снимая Дженни на видеокассету. У Марины приятный, мелодичный голос. Кэрри же всегда со смехом говорила, что ей медведь на ухо наступил.
Но все же… это чертовски тяжело. Она так же наклоняет голову, когда ей нравится что-то, складывает руки, когда он ставит ее в затруднительное положение, даже прикусывает кончик языка, поливая цветы, — он заметил это, когда вошел на кухню.
Какое-то колдовство. И даже хуже. Знакомые манеры побуждают его чувствовать себя с ней более спокойно и привычно, чем с какой-либо другой женщиной.
И при этом она совершенно не похожа на Кэрри. Его жена была небольшого роста, кругленькая, со склонностью к полноте, ей постоянно приходилось соблюдать диету. Марина же высокая и стройная. Ее грудь не заполнит его ладонь, как грудь Кэрри. Но ее длинные стройные ноги — мечта любого мужчины. Он вообразил, как они обхватывают его торс, прижимая его к себе…
Что с ним случилось? Он любил свою жену. Он не подыскивает ей замену. Кроме того, Марина, безусловно, тоже не стремится найти мужа. Несмотря на то что он очарован женственностью и красотой соседки, он может поклясться, что сама она совсем не знает о своей привлекательности. Она мила и дружелюбна, любит его дочь… и в то же время она чертовски сексуальна.
Имеет ли она хотя бы отдаленное представление о том, как близок он был прошлым вечером к тому, чтобы поцеловать ее? Их объятие поначалу было объятием утешения двух страждущих, скорбящих душ. Он был очень тронут тем, что она плакала вместе с ним о Кэрри. Это была взаимная поддержка — она разделила с ним горе утраты, что способен сделать только человек, сам потерявший любимого. Но за теплотой и нежностью этого взаимного внимания проскальзывало что-то еще. Высокое, стройное, прижатое к нему тело разожгло в нем огонь, который едва теплился после смерти Кэрри. И он уверен, что не только он испытал подобное. Он слышал ее прерывистое, учащенное дыхание. Если бы он нашел ее пульс, тот наверняка был бы таким же частым, как и у него.
Секс. Вот что это было. Мужчина не должен вести жизнь отшельника. Мужчина и женщина созданы, чтобы возбуждать друг друга, точно так же, как любые животные. Этого требует инстинкт продления рода. Единственная разница между человеком и другими животными заключается в том, что человек может выбирать, а не действовать импульсивно.
У него были благородные побуждения. Но как-то незаметно его тело забыло об утешении и возжелало совокупления. Он был в полной готовности, так же как Мейджер на прошлой неделе, когда у соседей напротив загуляла колли. Вот черт, и он сам был в таком же состоянии! Он читал насчет ферментов, которые выделяют животные. Маринины ферменты звали его явственно и громко.
Может быть, она, так же как и он, истосковалась по простому поцелую? По теплоте другого тела? По мгновенной удовлетворенности и сладкому расслаблению, которые наступают после секса? Оба они одиноки. Возможно, ее привлекут отношения, которые не связывают, не требуют эмоций, отношения, которые принесли бы утешение им обоим…