Запивая пивом чехонь, я глядел на раскинувшуюся перед мной гладь Волги с парившими над ней чайками и с одиноким парусом какой-то небольшой яхты, слушал на радостный гомон малышни, под присмотром взрослых копавшейся в прибрежном песке с ведёрками и лопатками… Хорошо! От шума в ушах и лёгкого головокружения не осталось и следа. Я чувствовал себя полным сил, готовым буквально горы свернуть, так, как не чувствовал себя уже лет тридцать. Если даже это сон, включая чистилище — то сон положительный во всех отношениях. А может, я всё-таки умер, и теперь это мой личный рай? Ну или что там после смерти бывает…
А теперь вот очнулся хрен знает где… Хотя почему хрен знает — очень даже понятно, где. Пляж «Городские пески» располагался на острове, рядом с возведённым несколько лет назад мостом через Волгу. Мост соединял Саратов и Энгельс, на остров с него можно было спуститься по лестнице, прямо к пляжу. Островок быстро стал популярным местом отдыха у саратовцев и жителей Энгельса, да и десятилетия спустя здесь летом будут собираться толпы отдыхающих. Наведывался я в Саратов впоследствии неоднократно, и на пляж этот как-то заглядывал. Жаль, загадят его со временем, но пока песочек был относительно чистым, если не считать мелкого мусора и обрывков газет — никаких пластиковых бутылок тут не имелось и в помине[1]. Да и в остальном тут за чистотой следили, хотя «беспризорный» фантик от конфеты «Гулливер» всё-таки попался мне на глаза.
Пляж выглядел весьма натурально, как и песок, на котором я сидел. Снова вспомнилось место, куда я попал перед тем, как оказаться здесь. На самом деле это было или всего лишь посмертные видения? Если последнее, то очень уж реалистично получилось. А то, что я сейчас наблюдаю? Это тоже видения? Если даже так, то и хрен с ним, буду воспринимать как реальность.
— Ну как, смотрю, полегчало? — спросил Петровский.
— Ох, и впрямь полегчало, — не сумел сдержать я улыбки. — Я даже, пожалуй, искупался бы, а то вон после прохладного пивка пот малость прошиб.
— Ты что, тебе сейчас нужен покой…
— Покой нам только снится, — беспечно отмахнулся я.
Я встал и решительно направился в сторону берега. И чем ближе к кромке воды, тем больше ускорял шаг, а в итоге с разбегу влетел в набегавшую волну и поплыл, делая мощные гребки, аккурат в сторону моста, соединявшего Саратов и Энгельс. Плавать я умел и любил, на разных соревнованиях за институт брал призовые места, да и впоследствии летом едва ли не каждые выходные старался проводить у воды, а в остальное время года ходил в бассейн. Сейчас же молодое тело было просто переполнено силой и энергией, так что я уверенно проплыл кролем метров двести, прежде чем остановиться и оглянуться назад. Димка и Олег плыли за мной на небольшом отдалении, причём Петровский уходил в отрыв. А Марк Беленький остался на берегу, стоял у кучки наших вещей под грибком, глядя в нашу сторону, зачем-то прикрыв глаза козырьком ладони, хотя и находился в тени.
Я лёг на спину, лениво покачиваясь на волнах, и закрыл глаза. Кайф! Так здорово я себя не чувствовал целую вечность. Если это сон, то пусть он никогда не кончается. Или хотя бы продлится подольше.
— Ну ты и рванул! Похоже, Сеня, ты у нас в полном порядке.
Парни наконец доплыли до меня, первым, судя по голосу, Димка. Я открыл глаза, повернул голову, стараясь чтобы вода не залилась в ухо. Олег отстал от Петровского не сильно.
— Не похоже на тепловой удар, — продолжал между тем товарищ. — После теплового удара так не плавают. Притворялся, что ли?
— Да нет, правда сознание потерял, — словно бы оправдываясь, ответил я. — А когда очнулся, быстро в себя пришёл. Может и правда это не тепловой удар был, а что-то другое.
— Я бы на твоём месте проверился, вдруг у тебя в мозгу какое-нибудь новообразование появилось и так дало о себе знать, — высказался доплывший до нас Морозов.
— Типун тебе на язык, — покосился на него Димка. — Хотя да, провериться не мешало бы. Что, может, обратно к берегу? Мы же хотели в чебуречную ещё зайти, а я уже проголодался как собака. Одной чехонью сыт не будешь, от неё ещё больше аппетит разыгрался.
В тот же момент у меня в животе заурчало — так отреагировал мой молодой организм на упоминание чебуречной. Я помнил кафе «Чебуреки», в которое мы любили студентами захаживать. Оно располагалось на улице Братиславской. Правда, когда мы поступали в институт, улица ещё называлась Вольской. Только три года назад в честь города-побратима Братиславы она получила новое название. Впрочем, в 91-м Братиславская снова стала Вольской. Вернее, станет… Чебуреки там готовили сочные, и стоили они, если память не изменяет, 12 копеек за штуку. Для вечно голодного и вечно нищего студента неплохой вариант.