9
К Кузьмичеву пришла жена. Маленькая, взъерошенная, похожая на воробья женщина. Заговорил этот воробушек сиплым басом на всю палату, и все обитатели её, хотели они того или нет, слушали последние новости семьи Кузьмичевых.
Оказалось, что она не появлялась, потому что простыла, а может, подцепила где-то грипп и провалялась с температурой, и даже врача на дом вызывала, что сын ушел в рейс, а невестка занимается чёрт знает чем, и внук, и всё в доме только на ней, и что никому нет дела, что она уже не молодая, и ещё работает, и не справляется, и вот даже до непутевого пьяницы-мужа дойти не может, чтобы подкормить его, чтобы он не загнулся тут на казенных больничных харчах в припадке белой горячки. Слова сыпались из нее и камешками начинали кататься по полу, залезать под кровать, запрыгивать в уши, но обитатели палаты проявляли терпение, особенно когда Галина Степановна, так уважительно обращался к ней Кузьмичев, вытащила из объемистого пакета пироги с картошкой и грибами, и с капустой, и отдельно сладкие с яблоками, и штук пятнадцать жареных котлет, и две выделанные селедки, и кефир.
Часть еды она сразу отнесла в холодильник, а пироги положила на стол на тарелку, которую тоже принесла с собой, и пригласила всех не стесняться.
Кузьмичев оживился, сел за стол, призвал товарищей по несчастью присоединяться, и сначала Вова, потом Максим, и за ними и Дима, глотая слюнки, подсели к столу и съели по пирожку.
Галина Степановна обиделась.
- Я что, плохие пироги пеку, - сказала она, - да если хотите знать, я этим зарабатываю, пеку на заказ, и все в восторге, а вы тут выкамыриваетесь.
Парни взяли ещё по одному, а дальше дело пошло так весело, что не заметили, как размели всё, а опустевшую тарелку Галина Степановна взяла с собой.
- Повезло тебе с женой, - сказал Максим, когда за ней закрылась дверь.
Кузьмичев встал из-за стола, подошел к кровати и лег на нее, лицом к стенке.
- Мне-то с женой повезло, - сказал он глухо. - А вот ей с мужем нет...
10
Дима два месяца спал плохо, можно сказать, совсем не спал.
Сказывалось перенапряжение мучительных, заполненных работой дней.
Надо было получать результаты на установке, а там, как обычно, то одно не ладилось, то другое, и девушка аспирантка первого года, которую дали Диме в подмогу, а заодно, чтобы она тоже сделала диссертацию, бесконечно путала образцы, неумело их маркировала, и когда месячная работа была испорчена, Дима сорвался и накричал на нее, что было ему совершенно не свойственно. Непривычная к грубости Леночка не смогла пережить, что столь невысокий чин орет на нее и побежала жаловаться высокому начальству, собственному папочке. Она осознавала в глубине души свою оплошность, понимала, что по её личной вине куча усилий пропала даром, видела, что Панина на работе уважали, и знала, что если он пострадает, это принизит её в глазах окружающих. Но обида была глубока и вылилась в жалобу и слезы в папину жилетку.
Леонида вызвали на ковер, на самом деле Пукарев вызвал обоих, но Лёня, зная способность Димы говорить открытым текстом то, что он думает, пошел на всякий случай один. Даже такому демократу, каким хотел казаться Пукарев, не следовало знать, что думает Панин и в каких словах эти мысли выражает: Панин был юноша, выросший в рабочем предместье и мать у него бывшая партизанка, а не стремящаяся к изысканности еврейская мамочка, как у самого Лёни, так что когда вытаскивали Диму из хрустально-логического мира в мир реальный, он в сердцах мог загнуть по-русски, не гнушался простонародной речью. Совершенно неожиданно для окружающих.
Пронин бочком вошел в кабинет, стараясь занять как можно меньше места и кося в сторону, избегая встречаться взглядом с шефом, так как то, что Дмитрий выражал словами, Лёня умел выразить глазами, иногда даже с пугающей его самого ясностью и против собственного желания.
- Очень она бестолковая, - сказал он Пукареву, одновременно усиленно рассматривая угол его письменного стола, - беспечная, хоть и не прогуливает, но толку ноль, вечно всё перепутает, одни неприятности от нее, забрали бы лучше в какой-нибудь тихий отдел.
- У нее папочка так высоко сидит, - сказал Пукарев жестко, - что наш многоуважаемый директор-академик рад был услужить ему и взять девчонку к себе в институт, и поэтому прошу тебя и Диму проявлять терпение, она МИФИ закончила, выдали же ей диплом в подтверждение, что она не совсем дура.
Лёня взял под козырек, иронией скрывая свое отвращение к создавшейся ситуации:
- Есть терпеть!
Повернулся и ушел, зло думая про себя: как её на работу в престижный институт взяли, так она и МИФИ закончила.
Неудача из-за расхлябанности аспирантки совсем сразила Диму, а когда, наконец, ещё через три недели непрерывных трудов были получены новые экспериментальные данные, то оказалось, что они не соответствуют тем, которые должны были быть получены по разработанной Димой теории. Это несовпадение могло быть вызвано как ошибкой в расчетах, так и ошибкой в эксперименте, и Дима и Лёня просто не знали, где искать причину этой чёртовой нестыковки.
Леонид сам взялся за эксперимент, а Дима за вычисления. Аспирантка Леночка, временно отстраненная от дел, пару раз всплакнула, но отцу на непосредственных начальников в этот раз не пожаловалась: во-первых, в случае если их попотрошат (так в лаборатории назывался процесс разноса Пукаревым подчиненных "потрошением"), они вновь поймут, из-за кого и будут относиться к ней совсем плохо, и во-вторых, она не была уверена, что отец не разозлится на нее за ещё одну жалобу и не скажет: - Ты этого хотела? Ты это получила. И теперь не жалуйся.
И Леночка приходила в лабораторию, тихо сидела в уголочке, читала недавно купленную книжку об использовании их методов в биологии и терпеливо ждала, когда ей дадут работу, в душе гордясь собственной порядочностью.
Накрашенная, напудренная, удивительно хорошенькая, добросовестно-старательная и совершенно никчемная в той профессии, которую себе выбрала, она с благоговейным трепетом относилась к окружающим её талантливым людям и прекрасно понимала степень их порядочности и наивности, о чем они даже и не подозревали, не о талантливости, а о наивности. Женитьба любого из них на ней давали им такие преимущества, о которых они даже и во сне не мечтали, впрочем, она понимала, что сны этих людей никак не связаны с теми материальными благами, которые она могла им предоставить, они о них не мечтают, как не мечтает обыкновенный человек вдруг полететь на Луну. Умеют обходиться малым.
Леночка прилепилась к этому чуждому и далекому от её собственного миру, где царила другая, столь непривычная для нее, но привлекательная расценка ценностей, зацепилась когтями, как кошка в тюлевую занавеску, и согнать её с этой занавески не было никакой возможности. Она надеялась провисеть долго и слезть только тогда, когда самой захочется.
Димины же сны не были связаны с Леночкой, тут она верно угадывала.
По ночам ему стали сниться гамильтонианы, псифункции танцевали вокруг него хоровод, а спин-гамильтониан, решенный во втором порядке теории возмущений, являлся к спящему Диме и требовал перепроверки, грохоча по столу лапищами, обозначавшими небольшие возмущения основной энергии взаимодействия магнитных полей.