20 января 1942 года, не успев еще как следует оглядеться, врасти в обстановку, Паулюс доложил фюреру:
— Я вступил сегодня в командование 6-й армией вермахта. Клянемся, что оправдаем ваше доверие. Хайль Гитлер!
Однако оккупированная Полтава не салютовала гитлеровцам. В тот же вечер, когда в казино новый командующий организовал скромный прием для высших офицеров, на окраине города взлетело на воздух здание водокачки. Комендант гарнизона доложил, что это дело рук подполья. Как рассказывал впоследствии командир одного из полков Луитпольд Штейдле, новый командующий решительно приказал:
— Бандитские акции подавлять беспощадно!
В 6-й армии Паулюсу был хорошо знаком начальник штаба полковник Гейм. Генерал ценил его как опытного штабиста. Гейм представил нового командующего командирам корпусов и дивизий. «Я был несколько обеспокоен тем, как сложатся мои отношения с командирами корпусов: ведь все они были старше меня и годами, и званиями», — признавался Паулюс.
Но вот в начале мая 1942 года полковник Гейм по требованию командующего группой армий «Юг» фон Бока был снят с должности начальника штаба 6-й армии. Причина была одна: он якобы проявлял пессимизм в оценке сложившейся на фронте обстановки. Паулюс не был согласен со снятием Гейма, но ничего не сделал, чтобы защитить полковника. Вслед за этим последовало смещение оберквартирмейстера Пампеля, отвечавшего за снабжение армии. Вместо него прибыл полковник генштаба Финк. И к этому перемещению Паулюс отнесся неодобрительно, но тоже ни предпринял никаких шагов.
Когда обсуждался вопрос о преемнике Гейма, решающим оказалось слово Гейдриха: назначения на должности такого ранга «согласовывались» с ним. Всемогущий шеф СД[24] чувствовал интуитивное недоверие к Паулюсу. Гейдриху нужен был свой человек на посту начальника штаба 6-й армии. Его выбор пал на генерал-лейтенанта Артура Шмидта.
Генералов Паулюса и Шмидта отделяла друг от друга глубокая личная неприязнь. В отличие от Паулюса, получившего отличное военное образование и сделавшего блестящую карьеру в генеральном штабе, Шмидт не учился в военной академии. Он был сынком гамбургского купца, мечтавшего передать наследнику свое дело. Уже с девяти лет отец поручал ему торговать вразнос. Шмидт испытал немало унизительных минут, когда соклассники по гимназии с полупрезрением подавали ему пфенниги за блестящие сладкие тянучки: отец никогда не давал сыну карманных денег. Долгое время его дразнили в школе «лавочником», редко приглашали на игры в скат, которые устраивались в укромном уголке школьного двора на большой перемене тайком от надзирателей.
С детских лет Шмидт безумно завидовал тем сверстникам, кто мог свободно уйти после школы в гамбургский порт, чтобы насладиться созерцанием прелестей жизни портовиков, послушать бравые песни подвыпивших моряков, веселившихся в кабаках со случайными подружками. В это время он должен был отсчитывать сдачу, сжимая медяки в потной, отвратительной сладкой ладони. И уж совсем недосягаемой казалась ему жизнь тех подростков, которые уезжали из гимназии в сопровождении отцовских шоферов. Правда, таких было мало и они держались особняком, но даже постоять рядом с ними было для Артура верхом блаженства.
Офицерская карьера была для Шмидта единственным способом вырваться из сословных рамок. Он поступил в военное училище. После его окончания Шмидт показал себя способным, фанатически исполнительным лейтенантом. Начальство сразу же заметило его. Вскоре ему поручили особо ответственное задание — командовать одним из подразделений при подавлении гамбургского восстания.
Каждый рабочий был для Шмидта существом презираемым и ничтожным. Ни жалости, ни раздражения не испытывал он, отдавая приказ расстреливать безоружных людей на улицах Гамбурга.
Его «заслуги» оценили: он стал быстро продвигаться по службе.
Это были еще времена Веймарской республики. И Шмидт, как мог, скрывал свою тягу к наци. Но она все более нарастала, не давала ему покоя.
В 1945 году по поручению советского командования Шмидт был подробнейшим образом допрошен в Суздале. Речь шла и о преступлениях, в которых он был повинен. Бывший начальник штаба армии вдруг углубился в свою биографию, рассказал, что ему нравились коричневые парни, которые твердо знали, чего хотели: уничтожить большевиков, марксистов, евреев, возродить Германию, изгаженную Версалем, дать шансы всем, кто этого заслуживал. Поэтому, когда двоюродный брат пригласил его на тайное собрание нацистов, он, несмотря на строгие армейские запреты и возможность наказания, побывал там в штатском костюме. Тогда там еще не было ни бравурных шлягеров, ни веселья за пивом. Лозунги и атмосфера этой и последующих встреч сразу стали близкими и попятными ему.