Пожалуй, менее всего верил Паулюс в последнюю фразу приказа. Верно, накануне генерал Хубе привез новые заверения Гитлера вызволить его из котла по второй половине февраля. Фюрер приказывал продолжать сопротивление. А он, Паулюс, просто привык безоговорочно подчиняться!
Учитывая состояние бессмысленно гибнувших дивизий и беззастенчивое вероломство Гитлера, «Паулюс был обязан… решиться наконец на самостоятельные действия… В случае своевременной капитуляции могли спастись и после войны вернуться к своим семьям более ста тысяч солдат и офицеров»[69]. Так писал Адам спустя много лет.
А в марте 1943 года во время прогулки в Суздальском монастыре об этом же зашел разговор с Паулюсом.
— Господин фельдмаршал, вы не могли, конечно, не понимать, что сопротивление в котле безнадежно. Почему же вы не приняли ультиматум советского командования, не отдали приказ о капитуляции?
Паулюс некоторое время помолчал, словно заново переживая тяжкие события двухмесячной давности, потом необычно тихо произнес:
— Да, вы ставите мне очень трудные вопросы… Я долго и мучительно думаю об этом сам, особенно в бессонные ночи. Могу твердо сказать одно: я не верил Герингу и его хвастливой болтовне о воздушном мосте. Я не верил ни в какие чудеса, правда, одно время надеялся на Манштейна, Гота и деблокаду. Я знаю — они серьезные люди, но потом понял, что из этого ничего не выйдет. Я просил разрешения сделать попытку уйти из-под Сталинграда, уйти, пока было не поздно, — фюрер не разрешил мне этого.
Паулюс умолк, лицо его стало еще более хмурым, будто он решал самую трудную для себя задачу. Поразмыслив две-три минуты, фельдмаршал продолжил:
— Нарушить приказ и поступить так, как я считал верным? Но я солдат, всегда честно считал, что безоговорочное подчинение приказу — основа основ всякой армии. Без такой дисциплины — нет армии. А армия и служба в ней были содержанием моей жизни…
Паулюс опять сделал паузу, остановился и тихо сказал:
— Бог знает, может быть, я боялся… Боялся бесчестья, суда, наказания. Хотя не считаю себя трусом. В моих мучительных раздумьях в окружении где-то на заднем плане всегда присутствовал Гейдрих — самая страшная фигура в рейхе. И потом еще одно: как я мог предать фюрера, который мне глубоко верил? Я навсегда запомнил его слова, сказанные мне во время военной игры по плану «Барбаросса»: «Истинное величие рейх обретет, только сокрушив Россию… Вы понимаете это, Паулюс?» — Я ответил: «Конечно, мой фюрер!» И еще одно. Доказывать что-либо Гитлеру было абсолютно бесполезно. Пример Браухича, Гальдера, многих других был у меня перед глазами…
10 января 1943 года советские войска начали ликвидацию окруженной немецкой группировки. После мощной артиллерийской подготовки войска Донского фронта К. К. Рокоссовского перешли в наступление с целью рассечь группировку Паулюса и уничтожить ее по частям. Но полного успеха советские войска на этот раз не достигли. Потребовалось еще некоторое время для подготовки к решающим действиям. И вот 22 января войска Донского фронта вновь перешли в наступление. Теперь враг стал быстро откатываться назад.
«Мы вынуждены были начать отход по всему фронту, — вспоминал И. Видер. — Однако отход превратился в бегство… Кое-где вспыхнула паника… Путь наш был устлан трупами, которые метель, словно из сострадания, вскоре заносила снегом… Мы уже отступали без приказа»[70]. И далее: «Наперегонки со смертью, которая без труда догоняла нас, пачками вырывая из рядов свежие жертвы, армия стягивалась на все более узком пятачке преисподней»[71].
Среди генералов армии Паулюса были и такие, кто не только отчетливо сознавал бессмысленность дальнейшего сопротивления, но и открыто заявлял об этом. Командир 51-го армейского корпуса генерал артиллерии Вальтер фон Зейдлиц, например, 26 января предоставил право полковым командирам «исходя из своих соображений» прекращать сопротивление и сдаваться в плен. А днем раньше командир 297-й пехотной дивизии генерал-майор фон Дреббер сдался в плен советским войскам. Дреббер прислал Паулюсу письмо.
Командующий тут же углубился в чтение.
— Это почти невероятно, — сказал он. — Дреббер пишет, что он и его солдаты были хорошо приняты… С ними обращаются корректно. Все мы будто бы жертвы лживой геббельсовской пропаганды. Дреббер призывает прекратить бесполезное сопротивление и капитулировать всей армией.
В этот момент вошел Шмидт. Когда он узнал о письме Дреббера, лицо его омрачилось.