Но это стало известно позже, и по приговору суда фон Засс был повешен как каратель и военный преступник. А пока он чинил сапоги, пел, плясал и строго конспиративно вел фашистскую деятельность.
Видную роль среди офицеров-гитлеровцев играл бывший командир одной из дивизий 6-й армии полковник Ганс фон Арнсдорф. Этот тучный господин — аристократ и прусский юнкер — имел широкие связи в Берлине, в политических и военных кругах. Пользуясь своим положением старосты немецкого корпуса, Арнсдорф пытался сорвать антифашистскую работу среди военнопленных и выбросил провокационный лозунг: «Никакой политической деятельности в лагере!»
Но самой страшной фигурой был, по признанию многих военнопленных, зондерфюрер СС «переводчик» Арнольд фон Штрицки. Этот эсэсовец имел большой опыт ориентировки в любых условиях. Гитлеровская разведка посылала его с дипломатическим паспортом секретарем в латвийское консульство в Ленинград, дипломатическим курьером в Москву, мелким чиновником латвийского посольства в Лондон. В 1939 году фон Штрицки, сбросив маску латвийского дипломата, поступил на службу в имперское министерство пропаганды.
В 1941 году уже в качестве сотрудника войсковой контрразведки Штрицки отправился на советско-германский фронт. Но здесь его деятельности был положен конец — он был взят в плен под Сталинградом, отправлен в Суздальский лагерь.
Быстро приспособившись к новому для него положению «аполитичного» военнопленного, Штрицки осуществлял функции «всевидящего глаза» фашистских карательных органов теперь уже среди военнопленных. Прежде всего он вел точный учет антифашистских высказываний военнопленных.
Фашистский центр действовал в полном контакте и под непосредственным влиянием немецких генералов, в частности генерал-лейтенанта Шмидта. Впечатление было такое, что многие военнопленные генералы и в лагере продолжали побаиваться Шмидта. Во всяком случае, они явно предпочитали, чтобы об их разговорах с советскими офицерами бывший начальник штаба 6-й армии знал как можно меньше. Шмидт влиял, вероятно, и на Паулюса — они часто беседовали наедине[87].
Кстати, Шмидт — единственный из генералов, который все время был чем-нибудь недоволен. Он умышленно искал повода для бесконечных назойливых и довольно наглых жалоб. Целую неделю, например, он ворчал, что на гарнир к мясным блюдам подают кашу из пшенной или овсяной крупы. «Мы не куры и не лошади!» — кричал он. А во время посещения лагеря представителями комиссии из Москвы выкинул «шутку»: вдруг громко заржал по-лошадиному.
— Это от овсяной каши, — объяснил он с издевкой. — А скоро начну кричать петухом — от пшена…
Видимо, в данном случае генерал Шмидт решил подать подчиненным пример личной храбрости, а заодно и остроумия. На самом же деле нацистская деятельность Шмидта была куда серьезней и основательней. Надо отдать должное: трудолюбия ему было не занимать. Он возглавил борьбу против антифашистских влияний и практически и идейно. Днями напролет он просиживал за книгами, штудируя работы классиков марксизма-ленинизма, доклады и выступления И. В. Сталина, делая пометки и выписки. Хитроумно подбирая цитаты, по-своему толкуя отдельные места этих материалов, изобретательно, хотя и не всегда логично комбинируя, Шмидт пытался дать теоретическое обоснование своей демагогической, провокационной платформе. (Необходимость бдительности и имелась в виду, когда я записал в свой блокнот «Вн. Ш.!» — «Внимание, Шмидт!»)
Правда, «теоретические работы» Шмидта успеха не имели. У генерала явно не хватало философской подготовки, очевидны были эклектичность его рассуждений, элементарная неосведомленность в вопросах политики, неуклюжесть принятых им некогда на веру постулатов нацистского мировоззрения.
Более преуспел Шмидт в вопросах практической пропаганды. По его указанию среди младших офицеров и солдат распространялась «правда о Сталинградском сражении». Состояла она в том, что эта битва объявлялась лишь отдельным, частным эпизодом, поражением, которое неизбежно во всякой крупной войне. Более того, утверждалось, что битва на Волге серьезных последствий не имела и иметь не будет.
Этому верили. Может быть, потому, что хотели верить. А может быть, в силу умения Шмидта подавать факты в угодном слушателям виде.
Бывший начальник штаба 6-й армии ни на минуту не сомневался в конечной победе гитлеровской Германии, с презрением говорил о Браухиче и Боке, которые «упустили время» зимой 1941 года. Пожалуй, именно Шмидт являлся главным препятствием на пути тех генералов и офицеров, которые колебались и сочувственно присматривались к антифашистскому движению. А такие уже были.
87
В послевоенные годы Шмидт жил в Гамбурге, занимался коммерческой деятельностью. Он остался верен нацистским, реваншистским идеям. Его, убежденного нациста и реваншиста, проинтервьюировали авторы великолепного фильма «Память», поставленного Г. Чухраем несколько лет назад.