Но все сложилось иначе. Паулюс и его коллеги очутились в советском плену, где действовали другие законы — выполнялись неукоснительно нормы международных соглашений, определившие отношение к военнопленным, осуществлялись принципы гуманности. Они сначала не верили, что останутся живы, потом убедились в этом, стали присматриваться, размышлять, делать выводы… Эта эволюция у наиболее мыслящих военнопленных, как и у Паулюса, началась в Суздале.
В лагере Паулюс вел строго регламентированный образ жизни. Утренняя зарядка, прогулки в одиночестве, несколько часов работы в небольшом фруктовом саду, окружавшем двухэтажный дом, где жили генералы (сейчас этого дома нет, его снесли), беседы с генералами и своим адъютантом Адамом, наиболее близким ему человеком.
Много времени проводил Паулюс за чтением. По его просьбе ему достали «Капитал» Маркса на немецком и французском языках. Он долгие часы занимался тем, что переводил гениальное творение Маркса с французского на немецкий язык, а затем сверял сделанный им перевод с немецким оригиналом и радовался, когда достигалось совпадение текстов или когда его перевод приближался к оригиналу. Но «Капитал» интересовал фельдмаршала не только как материал для перевода. Он тщательно его изучал. В апреле или начале мая, помнится, он попросил достать ему также «Диалектику природы» и «Анти-Дюринг» Ф. Энгельса уже на немецком языке, а однажды попросил указать ему ленинские работы, в которых приводится оценка Клаузевица.
Хорошо запомнилась одна беседа с фельдмаршалом в его комнате вечером в конце мая 1943 года.
— Как странно, — сказал Паулюс, — что я, немец, впервые читаю труды великих немцев Маркса и Энгельса именно в русском плену. — И, помолчав, добавил: — А может быть, именно в этом и есть глубокий и символичный смысл.
Потом он долго и подробно расспрашивал о том, как изучают коммунистическую теорию в высших учебных заведениях нашей страны, знают ли немецких философов и классиков литературы, особенно интересовался Лессингом.
В отличие от многих своих коллег, Паулюс был широко образованным человеком. Помню, как фельдмаршал удивил видного советского ученого А. М… Кирхенштейна, который был тогда заместителем Председателя Президиума Верховного Совета СССР и Председателем Президиума Верховного Совета Латвийской ССР. Он встретился с Паулюсом, будучи проездом в Суздале. Фельдмаршал со знанием дела говорил о новых методах лечения туберкулеза, о работах немецких физиологов, о целебных свойствах швейцарского курорта Давоса.
Выдержке и самообладанию Паулюса можно было позавидовать. Вот лишь один пример. Гитлеровское командование скрывало от немецкого населения факт сдачи фельдмаршала и других генералов сталинградской группировки в плен. Родные и близкие считали их погибшими и продолжительное время не имели о них вообще никаких известий. Разумеется, генералы и офицеры, находившиеся в плену, также ничего не знали о своих близких. Письма, которые в соответствии с конвенцией о военнопленных посылались в Германию через Международный Красный Крест, задерживались гитлеровской цензурой и не доставлялись адресатам.
Советское командование предприняло необходимые меры, чтобы доставить жене фельдмаршала Паулюса Елене Констанции письмо от мужа и получить от нее ответ. Можно представить себе — и фельдмаршал, опытный военачальник, хорошо понимал это, — какие трудности пришлось преодолеть советским разведчикам, работавшим в рейхе, чтобы осуществить столь сложную и небезопасную акцию! И вот фельдмаршала приглашают в кабинет начальника лагеря. Присутствуют полковник Новиков, несколько советских генералов и старших офицеров и я, переводчик.
— У нас есть для вас сюрприз, — говорит один из присутствующих. — Узнаете почерк? — спрашивает он, передавая в руки Паулюса конверт.
Фельдмаршал надел очки, внимательно посмотрел на конверт. Его руки, обычно спокойные и неторопливые, стали заметно дрожать. Но он сдержал себя, не вскрыл конверт тут же, а поблагодарив, спрятал его в карман кителя и продолжал несколько минут вести беседу. Закончив ее, он вышел из кабинета и направился к себе. Только там он прочитал письмо. В этот день Паулюс ни с кем не разговаривал и допоздна гулял в одиночестве. Наутро он вошел в свой обычный бытовой ритм.
Паулюс подвергался нажиму со стороны генералов. Они всячески добивались, чтобы фельдмаршал как старший по званию среди военнопленных официально выступил против антифашистской деятельности, заявил, что она равнозначна предательству. Однажды в июне 1943 года к нему пришел генерал-полковник Гейтц. В грубой и бестактной форме он стал диктовать Паулюсу пункты своего ультиматума: объявить изменниками антифашистски настроенных офицеров, поручить взять на особый учет тех офицеров, которые посещают антифашистские митинги и собрания. Гейтц потребовал, чтобы Паулюс официально пригрозил всем военнопленным, что генералитет найдет каналы для передачи в рейх сведений об антифашистах-военнопленных. И их семьи постигнет страшное наказание. Он добавил, что говорит не только от своего имени, но и по поручению группы других генералов — Роденбурга, Шмидта и Сикста фон Арнима.