«Лучше дома есть тюремный хлеб, чем в тюрьме домашний», — гласит мудрая пословица. Да, плен — несладкая доля. И хотелось, чтобы слово «военнопленный» стало навсегда принадлежностью истории. Но для этого необходимо, чтобы из жизни людей исчезало и слово «война». Восстановление исторической правды о судьбе немецких военнопленных, находившихся в Советском Союзе в годы войны, и самом старшем по званию из них — фельдмаршале Паулюсе могло бы помочь в решении этой важной задачи.
— Плен — это всегда тяжелый период в жизни человеку, — сказал как-то бывший военнопленный офицер доктор Макс фон Хумельтенберг, ученый-славист, переводчик советской детской литературы. Мы гуляли с ним по улицам Берлина незадолго до 30-летия со дня окончания Сталинградской битвы.
— Жизнь в отрыве от родных и близких, от родной земли — все это очень нелегко. Кроме того, постоянно мучает совесть и за то, что сделано самим тобой, и за то, что совершено твоими соотечественниками. Но советский плен для всех нас стал решающей вехой, рубежом в нашей жизни. Все наши представления оказались опрокинутыми, все наше мироощущение круто изменилось. И, конечно, мы с близкого расстояния рассмотрели советских людей. Они добросовестно лечили нас, одевали, кормили, сохранили нам жизнь и здоровье, давали нам и духовную пищу. Не только мы, но и наши дети и внуки благодарны им за это.
И другой, не менее примечательный разговор. Но он происходит уже в Советском Союзе, в Суздале.
…Идут и идут сплошным потоком туристы по древнему городу. Слов нет, прекрасен он в любое время года. Особенно в конце весны. Сады цветут, наполняя воздух пьянящим запахом черемухи и трав. Купола-луковки церквей, золоченые и расписные, весело проглядывают на фоне зеленеющих вдали полей. На стоянках десятки легковых машин и автобусов — ждут своих хозяев. А те весело и беззаботно бродят группами и в одиночку по улицам Суздаля, надолго исчезают в дверях монастырских храмов и музеев, толпятся у ларьков с сувенирами, лакомятся блюдами в чисто русском стиле в трапезных и погребках, где особым спросом пользуются знаменитая медовуха, монастырская уха, мясо и грибы, запеченные «по-суздальски».
Великолепен старинный Суздаль! Сказочно и таинственно волнует он светлой лунной летней ночью. Идущего по опустевшим улицам прохожего не покидает ощущение, что вот сейчас какой-нибудь голубоглазый молодец выскочит из окна монастырской кельи, а вслед мелькнет женская ручка с белым шитым платком и покажется на миг профиль русской красавицы — боярышни в кокошнике и расписном сарафане, с чудной русой косой…
Мы шли по ночному городу и вблизи главных ворот Спасо-Евфимьева монастыря неожиданно увидели вполне современную пару — ее и его, двух молодых людей, стоявших полуобнявшись и рассматривавших величественные громадные стены Суздальского кремля. Они были в прекрасном настроении — шутили и громко говорили по-немецки. Стоявший неподалеку старенький «фольксваген» с западногерманским номером подтверждал предположение: немцы, туристы из ФРГ.
Мы разговорились. И, действительно, это были туристы из Мюнхена, он — молодой врач, она — художница, окончившая курс обучения. Поездка в Советский Союз — их свадебное путешествие.
Курт и Хельга, так звали наших новых знакомых, успели уже днем побывать в музее, осмотрели город и, смешно, но мило коверкая названия, наперебой демонстрировали широту своих познаний в древнерусском зодчестве и живописи.
— Был ли кто-нибудь из ваших родных на фронте?
— О нет, — ответил Курт, — наши отцы были тогда еще слишком молоды…
— Но, Курт, — сказала с легким упреком его молодая жена, — ты ведь еще совсем ничего не знаешь о моих родственниках… Ведь дедушка Гюнтер («Опа Гюнтер» — так произнесла она) воевал, был ранен под Сталинградом, затем лечился в русском госпитале и был пять лет в плену в России. Когда я была маленькой, я любила слушать его рассказы о России и, как он, проникалась чувством уважения к этой стране, к ее людям.
Как причудливы и неисповедимы судьбы человеческие. Быть может, дедушка хорошенькой немки — солдат или офицер вермахта «Опа Гюнтер» — тоже смотрел некогда на величественные стены и башни Суздальского монастыря. Смотрел с другой стороны, изнутри, где, как и у сотен других его соотечественников, начиналась его вторая жизнь…
Об авторах книги