– Да так, задумался, – ответил я, не желая сознаваться, что просто балдею от своей юности, яркого летнего солнца и просто возможности пить хорошее пиво.
До дома мы шли пешком, приятель за это время изрядно надоел своей болтовней. А под конец просто раздражал.
– Блин, надо как-то перестраиваться, терпеливей быть, что ли, – подумал я, когда мы прощались. – Впереди еще неделя экзаменов, Александр Юрьевич, привыкай, что тебе не семьдесят лет.
Квартира встретила пустотой. Родители были на работе. Меня же переполняла жажда деятельности, поэтому, взяв ключ от гаража, я отправился туда. Гаражом у нас назывался ветхий сарай, в котором стоял такой же ветхий «Ковровец».
В прошлой жизни, купив за стольник, батя так и не удосужился его починить. Когда же я пришел из армии, то узнал, что мотоцикл год назад сперли.
Вытащив его во двор, приступил к полной разборке. Орудуя ключами, размышлял, что иметь многолетний опыт автодела в семнадцать лет очень даже неплохо. Время шло незаметно.
Когда надо мной горестно зазвучал батин голос, все запчасти были аккуратно разложены на старом брезенте. Одна рама сиротливо стояла на земле, подпертая с боков чурками.
– Ты что, паршивец, натворил! – возмущался отец. – Я уже договорился с Валентинычем, что он переберет мотор, и вообще… Кто тебя просил лезть? Я уже планировал через неделю на нем на рыбалку махнуть.
В ответ я засмеялся.
– Пап, ты об этом второй год рассказываешь. Твой Валентиныч с зимы пьет, не просыхая, ему не до мотоцикла. А я за пару дней его до ума доведу.
Батя скривился.
– Что бы ты понимал, молокосос. Вон, велик свой с апреля починить не можешь, а за мотоцикл берешься.
– Давай забьемся, – предложил я спокойно.
– Давай! – оживился отец. – Только на что?
– Ну, к примеру, на сто рублей, – предложил я.
– Что, с ума сошел, где я тебе сто рублей возьму? – испугался батя. – Давай на пятерку. Только что ты со своей стороны поставишь? – тут же поинтересовался он.
– Половину первой зарплаты отдам, – сообщил я.
Отец засмеялся:
– Так когда это будет? Ты же у нас инженером планируешь стать.
Ответом на его слова было молчание.
– Так, понятно, – констатировал батя. – Уже передумал. И куда же ты пойдешь учиться?
«М-да, пока родителям ничего знать не стоит», – подумал я и сообщил:
– Да нет, все остается в силе, хотя сомнения имеются.
Так и не доспорив, отец пошел домой, а я остался, чтобы убрать все части мотоцикла в гараж.
Пришел домой перемазанный мазутом. Мама немедленно погнала меня мыться, не забыв поинтересоваться итогами экзамена. Четверкой она осталась недовольна, но особо не выступала. К вечеру мне снова поплохело, и я завалился спать в девять часов.
Прошло три дня. Сегодня у нас экзамен по английскому языку. Мы сидим с Вовкой за одним столом. Друг весь в мандраже. Перевод текста я ему уже написал. Но с билетом ему не повезло, по нашему плану, на билете с рассказом о Рокуэлле Кенте должны были поставить точку. Но, видимо, не только мы были такие умные, поэтому точки стояли на нескольких билетах. Вовка не угадал, ему попался рассказ о Лондоне. И сейчас он был весь в трансе.
Я толкнул его, и он, как зомби, отправился к столу экзаменаторов, доброжелательно рассматривающих первого красавца класса.
Отдав им написанный корявым почерком перевод, Вовка сразу начал рассказывать вызубренные слова об американском прогрессивном художнике.
– Вова, погоди! – воскликнула наша учительница Белла Марковна. – У тебя же в билете другая тема стоит.
Третьяков вздохнул.
– Простите, Белла Марковна, я не знаю этой темы.
Экзаменаторы переглянулись.
– Хорошо, Володя, можешь взять другой билет, – предложила учительница.
Вовка взял другой билет, глянул в него, положил на стол и снова начал рассказ о Рокуэлле Кенте.
– Вова, остановись, ты же снова рассказываешь о Кенте, – воскликнула Тамара Петровна, вторая англичанка. – Скажи, пожалуйста, какие темы ты знаешь?
Вовка, вперив взгляд в пол, сообщил:
– Я знаю о Рокуэлле Кенте.
– Хорошо, Вова, расскажи нам о Кенте, – с тяжким вздохом сказала Белла Марковна.
Получив свою тройку, потный Вовка выскочил в коридор. А я пошел к столу получать свою заслуженную пятерку.
Экзаменационная эпопея закончилась для меня благополучно. Даже лучше, чем в первый раз. Это была приятная неожиданность. Я вновь писал сочинение по роману Горького «Мать». Но если тогда получил за него тройбан, то сейчас целую четверку. По-видимому, орфография с синтаксисом у меня слегка улучшились за прошедшие пятьдесят лет, хотя не так хорошо, как бы хотелось.