- Пойдемте, тан, покажу, - она повернулась, и мне ничего не оставалось, как только пойти следом за ней. Мы прошли мимо, остервенело натирающей стол жены хозяина, и я рядом с ней, незаметно для других, положил пару золотых корон. Краем глаза я увидел, как она замерла на мгновение, а потом быстро накрыла деньги тряпкой.
'Вот еще один конфликт разрулил', - с удовольствием подумал я. Мне все еще было неловко за утреннюю ситуацию, из-за которой пострадали эти женщины.
В зале для дворян стояли небольшие столы, накрытые белоснежными скатертями. Несколько столов были заняты. За ними чинно сидели разнаряженные блАгАродные господа и дамы.
Осмотревшись вокруг, я выбрал стол на двоих, который стоял в углу. Очень удобно было оттуда наблюдать, не привлекая к себе внимания.
-Я сяду там, - и показал рукой на стол, который мне понравился. - Скоро подойдет мой дядя, и он голоден, - сказал я. - Что ты можешь нам предложить вкусного?
Упоминание голодного дяди на девушку произвело сильное впечатление. Это было понятно по тому, как она начала нахваливать и перечислять блюда:
- Уха из перлеток. Очень удалась сегодня. Суп из бараньих ребрышек с марзеконами. Филе грамуса в кляре. Тает само во рту. Молочный поросенок, запеченный целиком. Такой ароматный, такой вкусный. Перепелки зажаренные, свежайшие, только утром наловили и сразу приготовили. Пироги с рыбой, с мясом, пышные, горячие...
Она бы и дальше перечисляла блюда, но на нас во все глаза стали смотреть обедавшие в зале. Они даже бросили, есть и с открытыми от удивления ртами слушали подавальщицу с фингалом.
- Эээ! Постой, - остановил ее я. - Это слишком много. Давай уху, перепелок, пироги и... что там у тебя в кляре, тоже давай. Потом что-нибудь попить мне, а дяде вина хорошего.
В этот момент открылась дверь, и появился Овор. Водные процедуры его сильно не изменили. Мрачный, помятый и очень сосредоточенный он решительно вошел в зал.
-А вот и дядя, - радостно сказал я, указав на Овора. - Ты поторопись, он сильно голоден, - подмигнул я девушке.
Та взвизгнула, обежала дядьку по большой дуге и выскочила из зала.
В зале наступила гробовая тишина. Не обращая ни на что внимания, Овор подошел ко мне и молча сел рядом.
Он молчал. Я молчал. Зато не молчали соседи.
- Мам, а что такое грамус? Я тоже хочу, - спросил парнишка чуть помладше меня, но шире раза в три в поясе. - И почему его, - он ткнул пальцем в меня, - так обслуживают? Он что, герцог?
Эта семья - отец, мать, сын и дочь лет16 сидели ближе всех.
Мама посмотрела на меня с неприязнью и ответила:
- Нет, он не герцог, - и отвернулась. - А если бы твой отец был более ... - она замялась. - И тоже дал бы в глаз этой наглой простолюдинке, то нас обслужили бы еще лучше.
Теперь все в зале молча, уставились на меня. Овор с интересом что-то искал на моем лице.
Я сидел с окаменевшим выражением на лице , думая, как выйти из этой ситуации, и выхода не находил. Мне, что, надо встать и сказать:
- Господа, вы заблуждаетесь, я ее не бил? Чушь какая-то.
Девушка с презрением на меня глянула и уткнулась в тарелку. В ее глазах я был последним подонком.
В это время опять отворилась дверь, и с подносом в руках зашла жена хозяина. Ее фингал задорно синел, она довольно улыбалась и, качая широкими бедрами, поплыла к нам.
- Как вы и заказывали, господин, - проворковала она, расставляя тарелки по столу, и обращаясь только ко мне.
- Спасибо, красавица, - выдавил из себя я.
- Для вас - Уммара, мой господин, - сказала она и, также покачивая бедрами, плавно, как каравелла, выплыла из зала.
- Мама! - тихо, но возмущенно сказала девушка. - Он и эту женщину избил.
Сказала-то она тихо, но услышали все присутствующие в зале.
- Если бы твой отец был бы также решителен, как этот юноша, - раздраженно ответила ей мамаша, - то место префекта занял бы он.
На меня смотрели ВСЕ. Женская половина с высокомерным презрением, мужская - с ненавистью, потому что я отобрал у них возможность врезать в глаз местным официанткам и тем стяжать себе славу самых крутых парней ...
Овор смотрел на бутылку вина. - Лигирийское белое, - невпопад сказал он.
Ни чего, не говоря, я налил ему вино в бокал. Он выпил. Придвинул тарелку ухи и стал есть. Уха действительно удалась, а перлетки - такие маленькие рыбки - были тоже обалденные на вкус.
- Откуда у тебя деньги? - переходя ко второму, разрезая ножом, что-то выглядевшее очень аппетитным в кляре, спросил Овор.
Я налил ему еще вина, придвинул к себе неизвестного грамуса, откусил, почувствовал - Боже, как вкусно! Это тоже была рыба, но с чем ее было сравнить, я не знал. Посмотрел, как Овор сделал глоток вина, поставил бокал на стол. Ответил с поддевкой:
- Пока ты спал, я работал.
Он закусил грамусом и спросил?
-Ты что-то знаешь о работе?
- Много, - уже начиная злиться, ответил я. Оглядевшись, увидел: обедали только мы, остальные превратились в зрителей.
- От всякой работы есть прибыль, - начал я вдохновенно, глядя на притихших слушателей. - Все вещи - в труде. И ничего не начало быть, что начало быть без труда.
Зал, офигивая, завис.
- Без труда не вынешь рыбку из пруда, - продолжал перечислять я то, что помнил. - Есть умственный труд, есть физический, есть ратный.
Дядька скривился, как будто съел кислющий лимон, и сказал:
- Хорошо, хорошо, хватит. Вижу, мать тоже тебя чему-то научила. Сколько заработал-то? - спросил небрежно он, поднося бокал с вином ко рту.
- 24 золотых короны, - скромно потупившись, ответил я. И это была чистейшая правда. Остальные богатства - это трофеи и отступные Хряка.
- Надо же, - удивился он. - И на чем заработал?
Посмотрев, как он жадно пьет вино, заливая сушняк, сказал:
- Коней наших продал, - и принялся вплотную за филе.
Дядька поперхнулся и выплюнул вино себе на штаны.
- Зачем? - вытаращился он на меня.
Я вытер рот салфеткой, подал ему другую, чтобы он мог вытереть себе штаны, потом ответил:
- Они нам не нужны.
Овор задумался на риску и покладисто согласился.
- Положим и так. До Азанара можно добраться и с торговым караваном. Но как ты умудрился так дорого их продать?
Я смотрел на зрителей, зрители - на меня в немом оторопении. Такого представления в местном театре еще не было.
- Я знаю, - посмотрев мне в глаза, все также тихо проговорила девушка.
Все с интересом теперь смотрели на нее. И я тоже.
- Мы приехали утром, рано. Я заходила последней и видела, как он - теперь все смотрели на меня, - схватил мужчину за бороду. А потом, сказал, что отрежет ему голову. А еще потом он забрал деньги у того мужчины.
Ну что сказать, бенефис удался. Я был выбран на роль главного злодея.
Народ так вжился в представление, что я, затравлено озираясь, опасался суда Линча. Дядька перешел к перепелке. А я, махнув на все рукой, налил себе вина. Залпом выдул пол бокала. Вино было легкое, ароматное и на мой неискушенный вкус очень хорошее.
Зрители слушали и наблюдали в прострации. Тишину, установившуюся в зале, нарушила матрона с задних рядов. Дама, очень похожая на Раневскую, поднялась, ткнула сложенным веером в сторону Овора и с драматизмом произнесла:
- У такого ДЯДИ. - Выделила она это слово, - племянник может РАБОТАТЬ только ДУШЕГУБОМ. И с гордо поднятой головой удалилась.
Посмотрев ей вслед, я подумал, что она, сама того не зная, попала в точку.
Лучше всего дядька учил Ирридара именно убивать. Скоро зал опустел, и мы остались одни.
- И когда ты все успеваешь? - с аппетитом уничтожая перепелку вместе с костями, весело проговорил Овор. - Коней продал, смерду голову чуть не отрезал, двух девок побил так, что они стелятся перед тобой. И все за одно утро.
- Не бил я их, - уже без аппетита смотря на еду, сказал неохотно я. - Служанку побила хозяйка за то, что ее саму побил хозяин, - уточнил я.
- А говорят, что это ты, - издеваясь, продолжал Овор.
- Наговаривают. Я маленький еще, - оправдывался я.
- Девок бить - маленький, а голову отрезать, значит, большой, - констатировал очевидный факт дядька и заржал.