— Ты чего уши развесил? Мал еще.
— Дядька мы переехали в другой номер, получше, — сообщил новость Ирридар.
— Хорошо, показывай, — охотно согласился с переменной комнат Овор. — Спасибо, ребята. Славно посидели, доброго вам пути и покровительства предков, — попрощался он. В отличном настроении он разделся и лег спать. Проснулся от давно забытого чувства томления тела.
Кто-то осторожно, но умело гладил его там, где кроме него, никто не трогал с того времени, как ему отдали малыша Ирридара на воспитание.
Овор пораженно замер и почувствовал, как кроме рук его трогают влажными горячими губами. Его мужское естество вздрогнуло. А потом решительно и гордо устремилось вверх к звездам и ночному небу.
— Ооо, что у нас тут есть? — услышал он игривый женский голос. Поцелуи пошли вверх по телу, а за ними следом по его телу катились два мягких шара. Овор лежал, боясь пошевелиться. Хорошо, что вчера на ночь он снял пояс с деньгами.
Губы добрались до его губ и впились долгим глубоким поцелуем. А дальше, наплевав на все, он схватил в объятия такое желанное тело незнакомки и предался неуемной страсти, вспоминая, чему его учили в далекой юности фрейлины во дворце.
Утро обещало быть добрым. Я изучил базу «Медицина», меня не мучила Уммара, и Овор принял меня за настоящего Ирридара.
Я надел свою сумку и зашел за Овором. Дядька уже встал и приводил в себя в порядок. С его лица не слезала глуповатая улыбка, а сам он напевал вчерашнюю «кралю».
Я чуть было не заржал, как лигирийский конь, так как понял, что мадам Уммара открыла нашему Овору все свои недюжие таланты.
Овор посмотрел на меня, оглядел мою сумку и выразил свое мнение:
— Хорошая кошелка.
— Это не кошелка, — я даже обиделся. — Это кошелек.
— И много денег там? — добриваясь, спросил он.
— Нет, — ответил я. — Не очень.
Старый пень сразу ухватил суть:
— Так не много или не очень много? — посмотрел он на меня.
— Для кого-то много, для кого-то нет, — равнодушно ответил я. — И, давай, собирайся живее, мы уезжаем.
— Что, договорился с караваном? — поинтересовался он.
— Нет, лошадей достал. Я вниз, закажу завтрак, — постарался я побыстрее уйти от разговора о деньгах.
В общем зале была предотъездная суета. Кто-то ел, кто-то сновал туда-сюда, решая последние дела. Подавальщицы сбивались с ног.
— Мой господин! — услышал я очень знакомый голос за спиной. Почему-то Шиза не показывала Уммару, как опасность. Но я-то считал по-другому.
— Стол для ВАС накрыт, — продолжала она мурлыкать.
Ее счастливое лицо сияло, как Светило или даже ярче. Синяка как не бывало. Я затравленно огляделся. Отступать было некуда: слева стол, справа стол, а позади Уммара.
— Ну, веди, — тяжело вздохнул я и поплелся следом за ней. Когда мы проходили мимо маленького мужичонка, стоящего за стойкой, я услышал злой шепот:
— Сучка, никого не пропускает!
Как оказалось, это был муж Уммары — Рух, хозяин постоялого двора. Уммара, гордо вскинув голову, не обращая внимания ни на что, продефилировала в малый зал, я невольно залюбовался ее походкой, но быстро опомнился и прошел вслед за ней.
Там был накрыт ну просто роскошный стол с дорогой серебрянной посудой, с цветами.
Я величественно прошел к столу под взглядами знакомых рож. Ну, а как без них? Чмокнул Уммару в щечку и сказал:
— Уммара, ты сегодня неотразима.
— Благодаря Вам, милорд, — с улыбкой до ушей, закатив глаза, проворковала прелестница и также как зашла, вышла.
— Что, съели? — я взглядом победителя посмотрел на застывшие лица вчерашних моих линчевателей.
— Мам, а можно я ей тоже в глаз дам? — спросил толстый паренек, с восхищением смотрящий на меня.
— Нет, — ответил за него отец и отвесил недорослю подзатыльник.
— Если бы ваша мать не говорила чепухи, то тебе не пришла бы эта глупая мысль, в голову.
— Хоть один нормальный мужик здесь оказался, — подумал я о нем. Но тут вошел Овор, «лыбясь» во весь рот, увидел наш стол и пошутил:
— Всего пара синяков, а какой стол!
Когда я вышел на высокое крыльцо постоялого двора, Светило поднялось уже высоко и ласково согревало землю из которой густо поднималась сплошным зеленым ковром трава, расцвеченная необыкновенно красивыми полевыми цветами. Переполняемый бодростью и хорошим настроением я свистнул громко и залихватски. Из конюшни вынырнул Вихор и кинув ему серебряк, приказал: