Я вызвала на пальцы люмос посильнее – Тобиас при этом еле заметно вздрогнул – проследила, как магия втягивается в чёрный провал и понаблюдала за нервами. На конце каждого из них словно бы загорелся крошечный огонёк.
Я затушила люмос, опустила руки и села рядом.
Что делать?
Он не виноват, что он такой. Любое заклинание, любое присутствие магии действует на него как круцио, вызывая боль и шок, и вследствие этого – приступы ярости вплоть до состояния аффекта. Теперь понятно, почему Эйлин кипятила воду в кастрюле и мыла пол тряпкой – она знала про это и старалась не пользоваться магией. Думаю, когда вокруг него никто не колдовал, его нервы постепенно приходили в норму, и он становился нормальным человеком. Но Эйлин – взрослый профессиональный маг, она умеет контролировать магию, а вот Северус – нет. И лет минимум до одиннадцати не сможет. И ладно ещё, если такие выбросы у него происходят раз в полгода. А если раз в неделю?
Если бы я ещё в первый свой разговор с Тобиасом внимательно прислушивалась к тому, что он мне говорил! А он мне по сути уже тогда и рассказал, что с ним происходит! Он же упоминал, что после брака с Эйлин у него начались галлюцинации, он видит летающих лошадей и двери там, где их нет, и если бы я не списала это на пьяные бредни, то могла бы и заподозрить неладное. Чуяла же я, чуяла, что что-то я тогда упустила! Магический вампиризм – явление крайне редкое, до сегодняшнего дня я о нём ни сном, ни духом не ведала, но предположить, что на Тобиаса что-то воздействует, будь то магия, амулет или зелье, я могла. И могла вести себя осмотрительнее. Эх, Елань, Елань, хреновый из тебя следователь.
И понятно теперь, почему Эйлин утверждала, что родиться у них может только маггл, ну или, в лучшем случае, сквиб – потому что Тобиас через магическую связь брака высосал бы магию своего ребёнка досуха. Одно дело, когда высасывают взрослого – он тренированный, у него ядро сформировано и стабильно, он как потерял магию, так её и восстановит. А у ребёнка, находящегося в утробе матери, каналы и ядро мягкие, они легко спадаются и слипаются, высосать из них всю магию – они и слипнутся насовсем, и родится сквиб, а то и вовсе маггл. Но в семье Снейпов случилось невероятное – их ребёнок родился магически сильным. Трудно сказать, что явилось причиной этого: какая-нибудь родовая защита Принцев, или отец во время беременности жены мало находился рядом с ней, или Северус изначально был мощнейшим магом и смог своими силами противостоять магическому вампиризму. Сейчас это можно только предполагать. Но факт остаётся фактом – он родился магом, и это вбило первый гвоздь в гроб семейного благополучия Снейпов. Вторым гвоздем стали магические выбросы ребёнка. Третьим гвоздём стала я.
Когда родился Северус, был только один способ сохранить нормальные отношения с мужем – отказаться от ребёнка и отправить его подальше в приют. Вариант второй – забрать ребёнка и уйти от мужа. Эйлин не сделала ни того, ни другого. Мистер Аббот говорил, что Эйлин была слабохарактерной. Да, её можно понять: английские маги вообще оторваны от мира обычных людей, слабо ориентируются в нём, и Эйлин не хватило, наверно, духу уйти в неизвестный ей мир, да ещё с маленьким ребёнком. А путь в магический мир ей, считай, закрыт. Это советский маг живёт на два мира, человеческий и магический, разбирается и в том, и в другом, и найдёт способ выжить и поднять на ноги ребёнка. Эйлин всё детство и юность видела только мир магов, на это наложилась нерешительность – и результат печален.
И у меня сейчас тоже небольшой выбор: или избавляться от Северуса и оставаться жить с Тобиасом, забыв про магию, или забирать Северуса и возвращаться в Россию. Всё-таки в родной стране прожить легче, тем более меня признала русская магия. В случае второго варианта Тобиас через магическую связь брака будет тянуть из меня и сына магию всю жизнь, но на далёких расстояниях это терпимо. Сохранить семью, по крайней мере до того времени, пока Северус не научится полностью контролировать свою магию, невозможно.
Второй вариант предпочтительней. Не только потому, что жить без магии с чужим мужчиной весьма грустно, но и потому, что к Северусу я успела привязаться. Даже не то, что привязаться – я всем своим существом ощущаю его как своего ребёнка, и без него будет пусто и плохо. Да и перед лицом магии долг перед ребёнком выше долга перед супругом.
Есть ещё, конечно, третий вариант – стать мужеубийцей. Но убить Тобиаса я… не то, что не смогу. Смогу. Но это будет уже убийство невинного, а я не приучена убивать невинных.
Значит, решение одно: лечить Тобиаса, забирать Северуса – и просить убежища в советском посольстве. А напоследок стоит попытаться прояснить ещё один вопрос.
========== Глава 9. Тобиас. ==========
15-19 февраля 1964 года, суббота-среда.
Субботу и всё воскресенье мы провели дома, потому что у Северуса после прерванного выброса поднялась температура, он отказывался есть, пил только воду и всё время порывался лечь и лежать. Хуже стало и Тобиасу, его тоже начало лихорадить, и мне пришлось проводить магическую диагностику. Оказалось, всё плохо – переохлаждение на фоне переломов, сотрясения и мелких внутренних кровотечений спровоцировало заражение крови, и мне пришлось спешно вливать в него антисептики. Был соблазн вызвать скорую и отправить его в больницу, но у меня не было уверенности, что врачи в местной лечебнице диагностируют сепсис достаточно быстро для того, чтобы вовремя начать его лечить. Не знала я и того, платное или бесплатное здесь пребывание в больнице, и если платное, то для простого ткача с завода это может вылететь в копеечку, а денег дома и так не густо. Поэтому я оставила его дома, и, пока муж и сын валялись по кроватям, спешно варила магические аналоги антибиотиков.
Долго мне пришлось думать и над способами снять у него хоть частично ожог нервов. Помнится, мне его не снимали никак – через неделю он прошёл сам, но сейчас случай был крайне запущенный. Готовых зелий такого профиля у Эйлин не было, поиски по книгам никаких конкретных рецептов не дали, поэтому пришлось обкладываться справочниками о свойствах различных ингредиентов и подбирать, исходя из них. К полудню воскресенья мне таки удалось сварить зелье, которое, в теории, должно было действовать нужным образом, но всё равно, когда вливала его Тобиасу, держала наготове безоар. Безоар, к счастью, не понадобился, зелье действовало слабо, но лучше так, чем никак. Попутно оно, правда, вызывало обезвоживание организма, так что воду Тобиасу пришлось вливать едва ли не литрами, но к вечеру воскресенья его нервы начали худо-бедно подживать. К тому же эти два дня я не использовала магию, так что была надежда, что к понедельнику мой супруг будет более-менее в адекватном состоянии.
Тобиас проснулся сам в понедельник около семи утра. Он долго лежал на диване, явно силясь вспомнить, что произошло. Я стояла в дверях и наблюдала за ним.
- Живой? – спросила я, когда он обратил на меня внимание.
Он выглядел нормально: помятый, небритый, но взгляд трезвый и осознанный.
- Что я натворил? – он сел и ладонями протёр глаза.
- Непоправимого – ничего, только в столовой и моей спальне придётся менять стёкла, - я прошла в гостиную, взяла стул и села напротив него. – Нам надо поговорить, ты в состоянии сейчас?
- Ты опять вырубила меня?
Пришлось рассказать ему, что произошло после того, как он, вусмерть пьяный, пришёл в пятницу с работы. Я ожидала всплеска ярости, но Тобиас только сжал голову руками и глухо застонал.
- Сейчас понедельник, семь утра, - сообщила я ему. – Тебе нужно на работу. Я поставила греть воду, сейчас приготовлю что-нибудь на завтрак, ты помоешься, позавтракаешь, потом, я думаю, мы успеем поговорить.
Он пристально посмотрел на меня, кивнул и тяжело поплёлся в санузел. Я выдала ему кастрюлю горячей воды и, пока он мылся, быстро поджарила три яйца, покрошив в яичницу колбасы, затем заварила чай. Тобиас вышел из ванны в домашнем халате, долго смотрел на меня от двери, и лишь когда я поставила на стол тарелку с яичницей и кивнула ему, тяжело прошёл на кухню и сел.