Его мысли вернулись к сыну.
Безусловно, если с Павлом что — то случится, он вырежет всю их азербайджанскую Семью, всех уничтожит, хотя всегда был противником подобных методов. Но всё равно Павла это уже не спасёт…
Резник снова вздрогнул и отогнал от себя жуткие мысли. Нет, с сыном всё будет в порядке. Ребята освободят его, и привезут домой. После этого случая Павел, наконец, возьмётся за ум, и не станет ускользать от охраны, как капризный ребёнок. Теперь наконец он понял, что дело слишком серьёзное, и не стоит пускать его по течению.
Он поднялся и стал расхаживать по кабинету, каждую минуту бросая взгляд на большие, красивые бронзовые напольные часы. В первый раз в жизни ему казалось, что время тянется очень медленно, как редко капает вода из протекающего крана: кап-кап-кап… Обычно ему не хватало времени даже на текущие дела, и он с сожалением думал, что ему не хватает двадцати четырёх часов в сутках. И, пожалуй, надо спать ещё меньше, вместо шести — пять, а то и четыре часа. И вот, пожалуйста, внезапно ему стало казаться, что время не несётся вприпрыжку, как обычно, а еле — еле тянется, как лакричная тянучка из американской рекламы, как жвачка, как…
Он схватился за сердце. С его нервной работой нитроглицерин всегда был под рукой, а теперь ещё и дома такие проблемы… Резник проглотил таблетку, даже не запивая, хотя обычно запивал водой даже те пилюли, которые рекомендовалось рассасывать под языком.
В дверь кабинета стучала жена, но он и не подумал впустить её. Если Люба будет рыдать, он не выдержит. А ему сейчас надо только потерпеть. Василий, начальник охраны дома, поехавший с ребятами, сказал, что им на всё про всё хватит часа. Дом Шахида находился за городом, так же, как и Резниковский, и ребятам хватило бы сорока минут, чтобы добраться до него. Сейчас прошло только тридцать. Значит, ещё десять минут — на дорогу. И, как заверял Василий, ещё минут десять — на спасение Павла. Они взяли с собой пластид, ведь ту мощную железную дверь, о которой говорила Настя, надо было взрывать. Значит, Василий позвонит не раньше чем через двадцать минут. И скажет, что с Павлом всё в порядке, и что он — с ними… Резник молился, чтобы он сказал именно так. Потому что начальник охраны мог также сообщить, что в том доме Павлика не обнаружили…
— Как ты могла такое подумать? — кричал Александр. — Ты понимаешь, что говоришь? Получается, что я — твой злейший враг!
— Ну, не утрируй, не злейший, — пробормотала Ира.
— Ладно, — он помолчал пару секунд. — Но, по твоим словам, я тебя обманываю и предаю на протяжении всего времени…
— Не всего, а последних месяцев, точнее — полугода, с того момента, как я очнулась и поняла, что всё забыла, — перебила его жена. — Согласись, это было очень удобно: ты мог сказать мне всё, что угодно, и я бы поверила. И до сегодняшнего дня слепо верила всему, что ты говорил.
— О Аллах, — простонал Саша, — не веришь мне, спроси у родителей. Давай, позвони им!
— Но они же не жили с нами, и могли многого не знать, — возразила Ирина. — Знал обо мне всё только ты, мой муж. И ты обязан был рассказать мне, что я отлично справляюсь с компьютером, и что даже умею… драться.
— Ладно. Прости меня, хорошо? Но сама подумай: как я мог сказать тебе, что до потери памяти ты была хакером? Как бы ты это восприняла? И вообще, ты отчасти права: я хотел видеть тебя такою, как при первой нашей встрече: милой, робкой, ласковой. А не крутой хакершей с замашками каратистки. Тем более что ты беременна… Сначала я хотел постепенно подготовить тебя к тому, чтобы ты могла спокойно выслушать о своей прошлой жизни. Но потом, каюсь, мне так понравился твой новый характер, и я…
Ирина почувствовала приступ раскаяния. И вправду, почему она сразу кинула ему в лицо, что он предатель и лгун? Ведь Сашей двигали самые лучшие побуждения. Он хотел мягко подготовить её к рассказу о том, что было. И кто будет его винить, что ему понравилась новая, то есть обновлённая жена, такая милая и домашняя, вместо хакера в юбке?
— Знаешь что, — она подошла к расстроенному мужу и обняла его. — Извини меня. Но ведь ты бы просто мог попросить, чтобы я изменилась и бросила свои … занятия на компьютере…
— Сколько раз я просил, — уныло ответил муж, — ты всё обещала, но даже и не думала об этом. Именно поэтому мы и уехали из нашего города, потому что стало слишком опасно. Ты была там известной личностью, тебе поступали заказы на взлом баз данных, и я каждую минуту боялся, что в дом ворвутся ФСБ или управление по борьбе с преступлениями в сфере высоких технологий, группа «Р».
— Надо же… — Ирине даже польстила собственная значимость. Она была такой крутой? — Но теперь всё изменилось, у нас будет ребёнок, — она обняла мужа. — И я тоже хочу спокойной жизни. Обещаю, что не вернусь к прежним занятиям. А ты обещай, что расскажешь мне всё, что я делала раньше, договорились?
Лицо Саши просветлело. Он кивнул, крепко прижал голову к груди жены и вздохнул.
Мир в семье был восстановлен.
Мила болтала без умолку, с удовольствием рассматривая парижан. Они сидели в маленьком и уютном кафе и пили самый дорогой кофе в мире, «блю маунтин», что в переводе означает «голубая гора».
Вопреки названию, цвет напитка не был голубым.
Павел почти не слушал девушку, будучи занят своими мыслями. Отвлёкся он, лишь когда услышал знакомое имя.
— Что — что? — спросил он.
— Я говорю, что правильно писал Джордж Мур: «Настоящая французская академия — это не то официальное ведомство, о котором говорят газеты. Настоящая французская академия — это кафе.»
— Я не знал, что ты читала Мура, — удивился Павел и с интересом взглянул на Милу.
Он знал её с детства, но в последнее время она стала открываться ему с другой стороны.
Мила тоже умолчала, что она вовсе не читала и не собиралась читать английского автора. Эту цитату она вырвала не из его книги «Исповедь молодого англичанина», а из брошюрки какой-то турфирмы, когда собиралась вместе с Павликом в Париж.