— А, знакомая!.. Все еще сердишься на меня. Вот принимай гостя.
Ульяна засуетилась, доставая бинты.
— Где это вы голову поранили?
— Да на сплаве… — со смехом ответил он, — затор был… Бревнышком ударило, — и шутливо похлопал рукой по ее плечу.
Ульяна подумала восхищенно: «Сильный, буйный человек», а когда накладывала ему бинты на голову, то он присмирел, затих и все прижимался щекой к ее маленьким, теплым и плотным рукам, чувствуя заботу и ласку. Уходя, он пожал ее руку и сказал:
— Спасибо, Ульянушка. Заходи в гости.
Заходить Ульяна стыдилась, и вот теперь она первый раз у него в гостях.
Из раскрытых окон слышен плач Людки и Зинкин голос:
— Не плачь, не плачь, спи, спи, а баю-баю-баю!
Борька поднимается и уходит в дом. Зинка сидит с Людкой за столом и вертит в руках погремушку.
— Видела? — тихо говорит Борька сестре и кивает головой в сторону отца.
— Что?
— Мачеха какая!
— Какая, — равнодушно отвечает Зинка и даже не смотрит в окно. — Обыкновенная женщина. А чего тебе?
— Ничего… так… Она у нас будет жить? Да?
Зинка смотрит в окно и видит отца, сидящего на скамье под черемухой.
— Не твое дело…
Борька садится у окна, чтобы его не было видно, а ему чтобы все видно. Отец и Ульяна сидят рядом. Патефон не играет. Крышка прихлопнута.
— Боря! Не подсматривай! — слышит он голос сестры и отмахивается рукой.
— Интересно. Нарядилась! Нарядилась!
Борька все-таки отходит от окна. Доносится голос отца:
— Борис, поди ко мне!
На улице уже совсем темно и тихо. В городе зажглись вечерние огни. Горы вдали лиловые, а небо над землей светлое, как утром.
— Борис, крути музыку! — приказывает отец и улыбается.
Борька слушает веселого отца, становится у патефона и берет первую попавшуюся пластинку.
— Завтра же переходи ко мне в дом. Будь хозяйкой. Женой будь! — громко говорит отец Ульяне и молчит, отвернувшись, наклонив голову.
Борька вздрагивает, ставит пластинку и слышит рядом чужой мужской голос. «А, это смешной рассказ про гипнотизера», — узнает Борька и не решается: переменить пластинку или нет. Отец и Ульяна разговаривают.
— Мужик ты серьезный, сильный. И дети у тебя… ничего. Только… не жалуют они меня, прячутся… Смотрят как на мачеху.
— Это с непривычки. Молода ты, Ульяна. И на мать не похожа. Она высокая, крепкая женщина была. Золото!
Ульяна хмурится и вздыхает, хочет возразить, что-то сказать… загрустила. Борька подбирает танцевальную пластинку, чтобы мачехе стало весело.
— Материнского в тебе нет… — отец обнимает Ульяну и гладит ее по спине. — А телом ты добрая… ничего. Я думал, ты как перышко, а ты тяжелая… замужем была, чать?!
Ульяна краснеет и наклоняет голову:
— Была немного…
— Работу бросай… свою фельдшерскую… В доме хозяйкой будешь.
— Нет, Василий Андрианович! Работу я не брошу, не могу. Я в почете. И училась ведь этому. Работа жить не помешает.
— Ну, об этом потом…
— И потом и сейчас будет так, как я решила.
— Я зря сказал, зря… — замолкает отец и видит, что у калитки стоит сосед Лопатин с женой Нюшей.
— Можно к новобрачным? — ухмыляется Лопатин, снимая картуз, но, почувствовав тычок в спину, делает свое побритое лицо строгим. — Здравствуйте все, — заканчивает он мягко и проходит в огород.
Борька видит стесняющегося Тимку, который стоит около матери и не решается подойти к нему.
— Тима! Иди, иди, — кричит Борька и крутит ручку патефона до отказа. — Патефон будем слушать, музыку… Вот!
Лопатины проходят к черемухе, где сидят на скамье отец и Ульяна.
Отцу неудобно сидеть перед гостями, он встает, берет супругов Лопатиных за руки и усаживает рядом с Ульяной.
В окно слышен пронзительный детский плач. Это кричит Людка. Отец подходит к окну:
— Вот соловей мой беспокойный. Зинаида! Что там? Иди сюда.
Зинка выходит из избы, строгая, прямая, с новым бантом на косичках, останавливается на крыльце, держа на руках плачущую Людку.
Ульяна поднимается к ней навстречу.
— Дай-ка, Зина, девочку мне. Бедная… плачет, спать не хочет…
Отец смотрит на Зинку пристально, умоляюще, добрыми синими глазами. На скамье сидят молча, задумавшись, Лопатины. Борька и Тимка остановили патефон и делают вид, что ищут какую-то пластинку.
Зинка молчит. Все смотрят на нее и ждут. Ждет и Ульяна, опустив глаза.
— Зина… Ну!..
Зина замечает, как губы Ульяны вздрагивают; ей становится жаль эту женщину и стыдно за себя, что обидела ее ни за что, она, наверное, добрая и веселая.