Домашникова обрадовало то, что она у него как бы не в гостях и держит себя хозяйкой, а главная радость была в том, что Нива по-простому перешла на «ты», что сразу сближало и было похоже на обещание большой откровенной дружбы, а это уже кое-что значит!
Протирая все от пыли, она смеялась:
— Я здесь наведу тебе рай! Сделаю тебе Дворец культуры!
Заглянув под кровать и звеня бутылками, Нива вскрикнула:
— Ма-амочка моя! Да тут у тебя целый гастроном! Ты что, алкоголик?
Домашников крякнул, покраснел, полушепотом оправдывался:
— Это за целый год накопилось. Праздники, знаешь…
— А ну-ка, Коля, бери самую громадную сумку и тащи всю эту радость в магазин обратно.
Уходя, он предупредил, похвалившись:
— А полы, между прочим, я мою сам. Поглядывай за чаем — сбежит!
Вечером в чистой, посветлевшей, словно обновленной комнате, сидя за столом, накрытым, будто скатертью, газетами, пили из стаканов душистый терпкий венгерский ром (он все-таки достал бутылочку в соседнем ресторане), ели яичницу, а потом с чаем огромный приторно-сладкий торт, будто где в молодежном кафе, и даже музыка была, и по телевизору им долго показывали не наши — дальние страны, которые далеко-далеко где-то, за рубежом, в общем.
«Ну вот, кажется и началась моя жизнь… на все сто процентов. А ведь больше мне, пожалуй, ничего и не надо. Лишь бы Нива была рядом. Вместе. Женюсь!»
Дождь перестал моросить. Земля и зелень отдавали паром. Огни завода и городских улиц мокро, дрожаще расплывались в темноте желтыми хлопьями.
Домашников и Нива провожались долго.
Ей, наверное, понравились его уважительность, предупредительность и скромность, и то, что он не старался оставить ее, чуть опьяневшую, у себя и вообще «не лапал», не лез целоваться. Когда прощались, Нива поцеловала его в щеку, и он решился:
— Вот тебе ключи, Нива. От нашего дома.
«Возьмет или не возьмет?!»
Она вспыхнула и с вопросительной улыбкой посмотрела ему в глаза, а он говорил торопясь, словно извинялся за что:
— Приходи всегда. Будь как у себя.
Осторожно и почтительно взял ее руку в свою и положил ключи в затрепетавшую мягкую теплую ладонь.
И она приходила к нему почти каждый день, и каждый день ее прихода был для Домашникова праздником, полетом — «мечтой народов», как он любил говорить, когда сердечно восхищался.
Через месяц, когда им обоим стало уже особенно хорошо, он решился и не отпустил ее домой.
— Мне надо с тобой серьезно поговорить. Очень серьезно!
Нива осталась.
Говорили всю ночь.
Домашников прямо ей сказал о том, что до счастья любит ее, жить одиноким, без нее, он не сможет, надо им всегда, день за днем, быть вместе — пожениться, а жить они будут хорошо — он за это головой отвечает, и еще ей сказал:
— Оставайся, Нива, со мной. Навсегда. Начнем жизнь!
Нива все смеялась, то гладила его щеки, как маленького, то грозила пальцем, то любовалась им, словно видит его впервые. Но было ясно, что она довольна, обрадована. Это было видно по счастливому блеску ее родных глаз.
— Не так скоро! Я просто буду тебя, Коленька, навещать и навещать, пока не полюблю. Ну, не сердись!
Поцеловала.
— Ведь это на всю жизнь… И потом, мне надо подумать.
Это ее «пока не полюблю» длилось уже больше года. Домашников не сердился — счастливое сердце не позволяло. Не позволяло еще и то, что ночами он блаженно ощущал ее пылающее упругое тело и доверчивую руку на своей груди.
Бриться он стал ходить в другую парикмахерскую, чтоб не смущать ее на работе. Нива недоумевала и, поджав губы, говорила: «Дурачок ты у меня».
Однажды он как об особой радости сообщил ей:
— Скоро приедет мой самый лучший друг!
Нива сначала оторопела, потом склонила голову набок и взглянула на него грустными удивленными глазами:
— Хм, а я-то думала, что лучше меня у тебя никого нет.
— Ты не так поняла. Это же Мишка Белозубов приезжает! Вместе когда-то, давным-давно, учились. А ты Нивушка-ивушка, не только друг, а… больше! Сама знаешь. Я тебе расскажу сейчас! А то ты бог весть о чем подумаешь.
Нивушка-ивушка (он впервые так назвал ее, и это ей сразу понравилось) успокоенно улыбнулась:
— А-а… Ну, если так… Смотри! Я ревнивая! У-у-ух!
Погрозила ему уже не пальцем — кулаком. Оба они рассмеялись.
— Прочти телеграмму! — сказал он.
«Еду железный дымный город юности тебе гости тчк везу вагон новостей коньяку маленькую тележку тчк встречай Белозубов».
С Мишей Белозубовым Домашников познакомился сразу же после демобилизации из армии на конкурсных экзаменах.