— Щенок! — И захохотал, довольный. Протянули друг другу ножи — поменялись по обычаю.
В чувале трещит огонь. Мечется пламя, гудит. Пар поднимается вверх. Раскраснелись щеки у Оланы, а глаза ее испуганные мечутся по избе, вот она зачем-то сунула в чувал два сосновых полена. Там ведь много огня. Как хочется Никите поцеловать Олану — она стала роднее. Он не боится Багыра, нет, не боится, — Олана будет его женой!
Встал перед нею, произнес устало:
— Идем, Олана!
Она не подняла головы, будто не расслышала, незаметно кивнула. Было ли это согласием или Никите показалось, что кивнула… Устал он и ушел бы сейчас в тайгу подышать, поесть снегу. Отец ее — не враг ему теперь. Они померялись силой: Никита нарочно отступил, и Багыр хорошо знает об этом и еще знает, что виноват перед молодым — первый ударил его по щеке.
Никита равнодушно оглядел избу, сказал Багыру:
— Эх, отец Багыр! Олана все равно будет моей женой! Ты не веришь? Это только дочь твоя! А человек она — сама по себе!
Багыр вздрогнул — правду говорит Бахтиаров!
— Еда готова… Садись, отец! И… ты, Никита, садись, — тихо проговорила Олана, как хозяйка, и ее приглашение послышалось Никите как «люблю… да».
— Садись, парень. Мясо есть будем, — разрешил Багыр.
Вежливо сказал, раскинув оттаявшую шкуру медведя, сел, вздохнув, видно, устал тоже.
Олана и Никита, переглянувшись, улыбнулись друг другу, и, заметив это, Багыр понял: все, что произошло между ними на Суевате и сегодня здесь, в его избе, серьезно, на всю жизнь, — и с уважением посмотрел на Никиту. От этого ему стало не по себе, у него была тайна, известная только ему, и он начал спокойно и устало произносить слова, которые подбадривали:
— Э… парень. Жалко мне тебя. Опоздал ты маленько. Олана сосватана давно. Я слово человеку давал. Она замуж пойдет… Жених не чета тебе: большой начальник на Пелыме. Хорошая пара они с Оланой!
— Мы жить лучше будем, — сказал Никита, — у нас любовь.
Багыр усмехнулся и насмешливо поклонился обоим:
— Бахтиаровым почет! Жениху Оланы почет! Любовь у них! Кормить жену чем будешь?.. Любовью?! Целовать будешь…
Эти слова прозвучали с издевкой.
— Багыр умеет шутить…
Никита не договорил — лицо Багыра передернулось, он перебил Никиту:
— Багыр ничего вперед не даст! Только дочь Олану… Иди, дочь, живи, дочь… Начинай жизнь! Детей начнешь рожать, Багыр даст внукам что-нибудь. Такой закон седых стариков.
Олана опустила голову, побледнела. Багыр погладил ее ладонью по голове.
— У дочери сердце отца… Дочь — умная женщина: знает, по какой дороге оленям путь открыт. Сама знает!
Стало тихо. И тогда неожиданно громко, с болью в голосе, прерывисто заговорила Олана: оба, Багыр и Никита, удивленно подняли головы.
— Я не хочу на Пелым! Сосватана… Меня сначала спросить надо! Женихов много и у нас на Суевате. Однако никто из них не приходил ко мне ночью в юрту, никто за меня не менялся с тобой ножами, однако.
Багыр открыл рот, растерялся:
— Твоя правда, дочь…
— Почему не любишь Никиту? Что плохого он сделал тебе? Молодой? Соболей у Никиты нет?! И не надо! Он любит меня! Честно, хорошо любит!
Багыр завозился, прикрикнул на Олану:
— Пустые слова эти! Умнее отца хочешь быть?! Два мужа хочешь иметь?! Один есть уже на Пелыме. Отец тебе нашел! Багыровы на Пелым уедут жить. Я договорился уже…
Он встал, кинулся к двери, распахнул ее, приказал Никите:
— Иди!
Надоело ему слушать глупых!
Ветер кинул на порог снег. Шлепались о косяк ветки кедра.
Никита встал, обнял Олану, поцеловал крепко в губы:
— Любишь?
— Да!
Увидел слезы на щеках, смахнул рукой.
— Идем!
Подал руку. Олана взяла руку Никиты — встала. Багыр загородил собою дверь, закричал:
— Куда?!
Кинулся к лавке, сбросил оленью выделку — запушились, заискрились на лавке, как живые, собольи меха.
— Смотри, это тебе!
Лицо у Багыра красное, глаза раскрылись — блестят, схватил соболей, споткнулся, как будто тяжелые…
Олана рукой отвела отца от двери.
— Не хочу на Пелым.
— Олана, дочь, постой!
…В тайге катятся белые волны снега. Начинается вьюга, будет гулять она, свободная и шумливая, по оврагам, полянам, меж стволов и ветвей… Скрипят, раскачиваясь, высокие ели. Шумят зеленые сосны. Ветер, перемешанный со снегом, продувает все вокруг…
Заплакала Олана, остановилась.
Никита пошел вперед. Лыжи хорошо скользят! Оглянулся — услышал хриплый голос Багыра: «Ла-н-ка-а! Вер-ни-ись!»