— Сука, — громкий вскрик и резкий взмах рукой, заставляющий ошалело наблюдать за горшком с фикусом, что летит на пол и разбивается в дребезги.
Что. Я. Наделала?
— Артем, — касаюсь плеча парня, искренне чувствуя свою вину.
— Я прибью ее, — злой шепот похлеще ведра ледяной воды отрезвляет.
Прибьет? Да ты сначала найди ее, мистер Совершенство. Тоже мне, нашла кого жалеть. Есть вещи поважнее этого мажора и его проблем, например, что надеть вечером. И как не опоздать.
— Отец меня ненавидит, — последнее, что я слышу, перед тем как парень скрывается за углом коридора.
Сглатываю, широко распахнув стеклянные глаза. Это не может быть правдой. У Артема замечательная, дружная семья. Они как мушкетеры: один за всех и все за одного.
Неужели из-за моей статьи все изменилось настолько сильно, что он потерял доверие со стороны семьи?
Всхлипываю, прикрывая рот ладошкой и глядя в окно на удаляющую широкоплечую фигуру в белом поло. Я должна дать опровержение, но поможет ли оно? Вряд ли.
Глава 9
Яркие всполохи светомузыки бьют прямо в глаза, заставляя жмуриться и отводить взгляд в сторону, дабы не ослепнуть. От громких басов закладывает уши, не позволяя слышать сладостные речи ночной бабочки, что так и льнет ко мне в поиске ласки на одну ничего не обещающую ночь. Мной овладел пофигизм, целиком и полностью поглотил в свои превосходно сплетенные сети и безжалостно заковал в стальные цепи, без права доступа в нормальную жизнь.
Я давно с ней распрощался.
Сейчас я даже не имею представления, что мне следует такого сумасшедшего сделать, чтобы искупить вину перед теми, кого я посмел обидеть, находясь на грани душевной смерти и нечеловеческого отчаяния.
Я грешник, не имеющий права на прощение.
Прощение — свобода, а я давно несвободен. Жалкий мир тщеславия и ничего не значащих понтов поглотил меня, и только единственная тоненькая ниточка, кричащая откуда-то из глубины уже давно не живущей души о том, что не все в этой жизни можно купить, держит меня на плаву и не позволяет окончательно утонуть в губительной лжи.
— Милый, ну, может, потанцуем? — проводя ярко-красными ноготками по груди, слишком пошло шепчет то ли Марина, то ли Карина.
Я знал, что парни позовут девушек, потому что по-другому эти ребята отдыхать не могут. И, дабы не выделяться из толпы своим дерьмовым настроением, выбрал лучшую из них по внешности и поманил к себе пальцем. Теперь вот расплачиваюсь.
— Не танцую.
Краем глаза замечаю, как на небольшом матовом столике среди кучи бутылок элитного алкоголя и полупустых бокалов разрывается мой телефон. Имя отца всплывает не в первый раз, заставляя в глубине души волноваться. Но мое эгоистичное эго оказывается сильнее, поэтому в который раз за день игнорирую его звонок. Еще немного — и подтянутся другие родственники, все они мечтают прочитать мне очередную лекцию про правильное поведение и ткнуть носом в прошлое.
Всем им плевать на то, что творится в моей израненной душе.
— Котик, ну, может, все-таки составишь мне компанию?
Морщусь, представляя себя на танцполе среди толкающихся пьяных до усрачки людишек, и в который раз опрокидываю в себя бокал виски с выдержкой в туеву хучу лет, лишь бы в очередной раз забыться. Удушающая боль отчаянно рвется наружу, требует очередного выплеска эмоций, которые я чудом удерживаю в себе. Кто бы знал, как мне хочется оказаться в зале и сполна отработать парочку связок, а затем, до чертиков уставшим и потным, вновь почувствовать себя счастливым.
Но это все в прошлом…
А сейчас настоящее, и пора признать — хреновый с меня танцор диско, поэтому, улыбнувшись во все тридцать два зуба, предлагаю сделать то, что умею лучше всего.
— Может, уединимся?
— Можно, — произносит то ли Марина, то ли Карина, опустив ресницы и заливаясь краской.
Взяв девушку за руку, под заливистый смех и пожелания хорошо пошпилиться покидаю пропитанную под завязку дорогим табаком вип-комнату. Клуб «Фаворит» знаю как свои пять пальцев, поэтому, недолго думая, иду туда, где можно немного забыться, погружаясь в эйфорию страсти, то есть веду девушку в самую дальнюю кладовую, в которой есть небольшой диванчик для двух желающих совершить грех.
Сунув охраннику в нагрудный карман купюру номиналом в пять тысяч, спокойно прохожу в слабоосвещенный коридор. Темно-фиолетовые стены кажутся почти черными, напоминая внутреннее убранство готического замка в Румынии. Слабая подсветка в зоне плинтуса позволяет видеть темные силуэты, жаждущие слиться в сладостной агонии ненастоящей любви.