Он увидел лицо жены, улыбку дочери, хмурый взгляд своего брата, фотографии многих друзей, кремлевскую стену и голубей на асфальте, свою лабораторию в московском институте, фронтовую машину — будку на зимней дороге, рядом с обгоревшим немецким танком, травянистый берег озера и двух рыболовов с удочками в руках, теплоход, идущий по Волге, снова снег, чястый, без следа, и одинокую березу с длинными серебряными ветвями…
Нет! Что бы там ни было, а все это слишком дорого…
Он включил телевизор. Давали военный фильм. Ревели бом бардировщики, со свистом летели авиабомбы, грохотали взрывы и вспыхивало пламя. Снова Даниила Романовича охватила тревога. Все это, и во много раз страшнее, может начаться завтра.
Фильм прервали, и директор, молодой человек в роговых оч ках, объявил:
— Сегодня в одиннадцать часов будет важная передача. За помните: ровно в одиннадцать…
Даниил Романович схватил трубку телефона. Латов отозвал ся: да, он слышал, теперь совсем не надо волноваться…
Верно говорят: «Нет хуже, как ждать да догонять». Теперь оставалось только ждать. Все, что было в силах, кажется, сделано, а в остальном — надо положиться на друзей.
Раздумывая о своем положении, вспоминая спокойные слова Латова, Даниил Романович приходил к выводу, что зря он так волнуется. Третий опыт он проводил вместе с Мартинсоном и Шельбой, они объединили все свои усилия. Теперь деятельность советского профессора неотделима от деятельности известного всему миру старого ученого, лауреата Нобелевской премии, и от профессора, не столь известного, но достойного уважения и славы: ведь препарат Шельбы — хорошая новинка, и ученый мир высоко оценит его. Втроем они работали в полном доверии друг к другу, и каждый сознавал, на что идет — успех будет общим и горести, если они выпадут, — тоже общие.
Но, может быть, власти Атлансдама сочтут оживление Брауна вмешательством в дела их страны и всего содружества наций? Странно и дико расценивать убийство человека как факт обычный, годный для использования в самых подлых целях, а возвращение человека к жизни, как преступление! Ни один здравомыслящий человек в мире не согласится с этим. А зачем властям Атлансдама мировое общественное мнение? Здесь свои законы. Их много. И все же никто из правительственных лиц Атлантии не смог придумать еще одного — объявить преступным возвращение жизни человеку.
Нет, Галактионов не совершил никаких преступлений, не на рушал законов чужой страны. Власти Атлансдама не имеют основания на его арест.
Логически выходило так. Но как только Даниил Романович, оторвавшись от мыслей, оглянулся вокруг — один в четырех стенах! — и подумал, что полиция может появиться в любую минуту, снова на сердце стало тревожно.
Время шло, стрелки часов поднимались вверх, к цифре 11. Еще пять минут. Пять минут…
Они составляют короткий период клинической смерти, после чего следует смерть биологическая — необратимый этап умирания организма. Галактионов сумел использовать эти критические, неповторимые пять минут — и вот Браун будет говорить!
К СЧАСТЬЮ, ГОСПОДИН ЖИЛЬМАРО ОЧЕНЬ ЛЮБИТ ДЕНЬГИ
До сих пор Арвий Шельба, человек весьма общительный и знавший многих выдающихся граждан Атлансдама, не был знаком лично с Жильмаро, хотя немало слышал о нем. Ген Жельмаро был не только директором телецентра, он возглавлял большую компанию предпринимателей, в руках которых находились, кроме телевидения, предприятия, выпускающие телевизоры, и вся торговля ими. Главенство Жильмаро определялось не только львиной долей вложенных в дело средств — капитал, понятно, играл большую роль, — но и его личными качествами — осмотрительностью, инициативой, работоспособностью. Ради выгодной сенсации он не боялся пойти на риск испортить отношения с той или иной партией и с правительственными чиновниками. Он умело использовал распри, временами возникавшие между партией «Новая Атлантида» и «Партией истинных патриотов». Иногда Жильмаро занимал тут позицию стороннего объективного наблюдателя, и этот объективизм подкупал широкие слои населения Атлансдама, стоявшие вне партий; а иногда чутьем опытного дельца предугадывал победу той или иной партии, неожиданно поддерживал ее — она выигрывала драку и, конечно, прежде всего выигрывал Жильмаро. Положение его было прочным, компаньоны верили ему, и он был по сути не главой корпорации, а хозяином.
Обо всем этом знал Шельба, входя в кабинет Жильмаро.
В кабинете было душно. На столе шумел вентилятор. Жильма ро сидел, положив толстые волосатые руки на стол. На нем была рубашка с короткими рукавами, распахнутый ворот обнажал мускулистую короткую шею, на которой прочно и гордо держалась голова с коротко стриженными волосами — меньше видна пробивающаяся седина. Широкий, подковой, подбородок, круглые внимательные глаза. Жильмаро походил на спортсмена, которому по возрасту пора переходить в тренеры.
После знакомства Шельба стал излагать причину своего при хода. Жильмаро слушал, устремив внимательный взгляд чуть повыше головы Шельбы, постукивая крепкими ногтями по столу, приговаривая: «Так, так, так»…
В начале разговора Шельба держался неуверенно. Капитан Браун, о загадочном убийстве которого идет столько разговоров, на самом деле жив. Он может выступить по телевидению и назвать имена тех, кто покушался на его жизнь. Правда, он не совсем здоров, больше того, — состояние его здоровья внушает самые серьезные опасения, но тем необходимее предоставить ему возможность сказать свое слово.
— Так, так, так, — постучал пальцами Жильмаро. Глаза его еще больше округлились, в них вспыхнул огонек страсти и азарта, но скоро потух, и снова настороженный, внимательный взгляд уставился во что-то поверх головы Шельбы. — И вы думаете, я верю вам?
— Он в машине возле подъезда, — сказал Шельба. — С ним Юв Мэй, которую вы отлично знаете. Она его невеста…
Это могло быть убедительным доводом, но не в разговоре с Жильмаро. Капитан Браун жив? Что ж, он, Жильмаро, сам устроил передачу о воскрешении некоей Эрики Зильтон. Сенсация! А потом все забыли об этом. Бывает так, что человека убьют не до смерти. Бывает, что и совсем убьют, а вместе него найдется другой и появится под его именем. Всякое бывает… Юв Мэй — невеста Брауна? Жильмаро слышал об этом. Он, может быть, знает и больше — у Юв Мэй, кажется, была другая фамилия. В этом есть что-то подозрительное. Жильмаро уволил бы Юв, если бы не ее красота, умение работать, непринужденно держать себя — все это нравится зрителям и приносит Жильмаро деньги. А «что-то подозрительное» позволяет платить Юв меньше положенного. Риск и тут оправдывал себя.
— Вы не понимаете меня, — сказал Жильмаро, посмотрев пря мо в глаза посетителю. — Убийство капитана Брауна — политическое дело, после него запахло войной…
— Убийство! — воскликнул Шельба, взмахнув руками. — Да, если хотите — убийство. Но вы можете посмотреть сами на Брауна и убедитесь, что он живой.
— Зачем мне это? — скривил губы Жильмаро… — Я не хочу вмешиваться в это дело.
Шельба устало вздохнул. Ясно. Жильмаро все понимает и знает наперед — во всяком случае, догадывается, — куда это ведет. Но Шельба не отступит: он будет действовать иначе. Упираясь руками о стол, он поднялся со стула и почти закричал:
— Вы не хотите противиться угрозе войны? Но ведь доста точно упасть сюда пустяковой бомбочке, а не атомной, и от вашего телецентра не останется ничего. Я считал вас объективным человеком…
— Бросьте! — нахмурившись, жестко сказал Жильмаро. — Это не разговор. Забудьте о Брауне, его нет. Горсть золы! Она отправлена самолетом, для похорон. Об этом все знают. Будь сейчас хоть сто живых Браунов, это не изменит дела.
Он снова направил свой взгляд куда-то вверх, помолчал, постукивая пальцами. Шельба чувствовал, что этот резкий ответ не является окончательным. Жильмаро что-то обдумывает.